– Несомненно, правительница Софья Алексеевна не скупится на строительство монастырей. Она лучшая дочь царя Алексея Михайловича, и очень образована. Знает латынь, польский, сочиняет стихи, пишет пьесы, – ответил иноземец с бугристым носом, с опаской оглядываясь. – Замечу, царевна Софья сосредоточила все нити управления страной в своих руках и теперь властвует. Смотрите, как торжественно и богато одеты её бояре, а сама царевна блистает в дорогой царской одежде, а венец на её голове так и светится каменьями.
Тем временем царевна Софья села в свою золоченую карету, запряженную шестью отборными жеребцами, и под восторженные крики толпы тронулась в путь, вслед за кавалькадой из 60 всадников в роскошных одеждах. По бокам кареты шла личная охрана царевны, вооружённая пищалями, а за ней следовало множество слуг. За царевной ехали кареты царя Иоанна и её сестёр. За ними чинно двигались секироносцы в красных кафтанах, а также шли знаменосцы, трубачи и барабанщики. Далее толпой следовали бояре, окольничьи, думные дворяне, стольники и их слуги. Впереди шествия везли большую пушку, а двое стрельцов шли за ней с дымящимися фитилями. Шествие величаво вышло из Боровицких ворот Кремля и стало медленно двигаться к Пречистенским воротам Белого города.
Царевна Софья проехала Пречистенские ворота и, выглянув из своей кареты, увидела на Пречистенской улице огромные хоромы. Эти белокаменные палаты были поставлены на высоком откосе и возвышались над мелкими боярскими теремами Юшкиных, Лопухиных и другими строениями вельмож. Она удивилась.
«Кто же отгрохал сии чертоги? Как бы эти палаты не затмили мой кремлёвский дворец, – сразу подумала царевна Софья, с любопытством рассматривая новое строение. – А может это палаты князя Прозоровского? Надо б разузнать. Палаты хороши, с высокой крышей, крупным карнизом, а окна-то второго этажа украшены наличниками с резной концовкой. Надо б моим зодчим с Новодевичьего монастыря осмотреть сии хоромы, да поучиться».
В пестрой толпе бояр, идущих за каретами царской семьи, вдруг, послышались разговоры об удивительных палатах князя Прозоровского, о захудалых теремах Юшкина и других бояр.
– Смотри-ка. Чьи это хоромины на откосе высятся, рядом с нищими теремами бояр? – спросил молодой боярин Стрешнев, недавно прибывший в Москву.
– А, ты не знаешь? Это белокаменные палаты князя Бориса Прозоровского, комнатного стольника царя Иоанна, – важно ответил его родственник. – Вона он едет на коне впереди нас в красной шапке.
– Какой важный! На коне едет, – позавидовал Стрешнев, – не то, что мы пешие пыль дорожную поднимаем.
– Борис Иванович Прозоровский хром, а искалечил его разбойник Стенька Разин в Астрахани, повесив его с братом за ноги. Да только он, Борис младший, и выжил, на всю жизнь охромев. Потому ему и дозволено сопровождать царский поезд на коне, – пояснил родственник. – А палаты «хромец» поставил великие, не то, что Юшковы.
– Тише говорите