Вернулся Жошка затемно, снял аккуратно сюртук, что бы сажу не стряхнуть и повесил на спинку стула. Жена головой качает – лицо черным-черно, уже и признать Жошку сложно, делать нечего, велено не умываться и шею не мыть. Пока она суп наливала, трубочист решил, что если лицо чумазое, то он хоть пуговицы медные на камзоле натрет – пусть блестят поярче. Хвать, а второй пуговицы в ряду нет, только ниточка сиротливо висит. То ли к богатству кто оторвал, то ли сам в трубе зацепился. Жошка аж расплакался, катятся слезы по щекам и оставляют белые дорожки. Жена сначала и не поняла, что случилось, а когда сообразила так и ахнула.
– Что ж делать?
Пуговицы-то не простые – большие, медные, с выпуклой бляшечкой, и на каждой герб трубочистов – лестница со щеткой.
– Все пропало, – причитает Жошка, – подвел целый город, не видать мне королевского дворца, вот тебе и самый счастливый трубочист!
А жена масла в огонь подливает: – Что же ты, растяпа, не уследил! Где нам теперь пуговицы-то эти искать? Ночь на дворе.
Жошка встрепенулся, утирая щеки и размазывая сажу по лицу: – «Нужно к кузнецу бежать! Он ради такого дела выручит и отольет новые пуговицы. Денег- то я сегодня заработал», – похлопал он себя по карману сюртука, в котором звенело нехитрое богатство. Побежал трубочист со своей бедой к кузнецу, а кузнец говорит: -«Хотел бы помочь тебе, Жошка, да не могу – нет в кузнице меди, олово есть, сталь, а меди нет. Давай оловянные выплавим». Жошка еще больше пригорюнился: – Нет, – говорит, – Нельзя оловянные, не будут они счастливыми, а ведь мне к самому королю.
Жошка долго горевать не привык, только улыбнешься и решение само явится:
– Что, если я тебе меди достану, справишь мне тогда пуговицы? – спрашивает он кузнеца.
– Что ж не справить, конечно справлю.
Прибежал трубочист домой и кричит с порога:
– Выливай, жена, суп из кастрюли, понесу ее к кузнецу.
– Умом ты что ли от горя тронулся, зачем кузнецу наша кастрюля-то, да еще суп выливать.
– Как зачем, он мне из нее пуговицы отольет, ведь она у тебя медная.
– Да