– Я может и моралист, зато не без царя в голове, ты-то как набил себе эту дрянь в двадцать, так и ходишь, как ни в чем не бывало, а вот был у меня одноклассник, тоже себе тату сделал с эмблемой ЦСКА, так потом только и искал, где бы свести это художество подешевле.
– Так, блин, кто же в здравом уме будет бить себе татуировку с футбольным клубом? – парировал Антон. – Ладно уж ты там совсем фанат отбитый, еще можно понять, а этот-то, я даже, кажется, понял, о ком речь, Рудольф же, да? Не отвечай, я его и так помню, морду мажорную. Ему даже на футбол все равно было, прибился к какой-то компании. А бить надо то, что действительно близко, то, что натуру отображает. А не абы что, в целях выпендриться перед бабами. Прости, Маш.
– Я уже привыкла к твоему длинному языку, – ответила она.
– Пап, я все равно не думаю, что когда-нибудь буду бить татуировку, – попытался успокоить отца Витя. – Мне это не очень интересно.
– Просто ты еще не нашел ту татуировку, которая тебе по-настоящему бы запала в душу, – улыбнулся Антон. – Ну и, между нами, Кость, Маш, закройте свои нежные ушки, красивые татуировки нравятся девушкам. У тебя, кстати, есть дама сердца?
– Эмммм…
Сережа был на взводе. Помимо всей информации, которая обухом свалилась ему с утра на голову и которая занимала большую часть его мыслей, у него была еще одна миссия, которую ему нужно было выполнить в кратчайшие сроки, – поговорить с Ларионовой. Буквально с самого утра он чувствовал на себе ее взгляд – тяжелый, взволнованный и испуганный. Оно было и немудрено – Сережа понимал ее, как никто другой. Он сам помнил свое состояние в тот вечер, когда узнал, что Витя стал оборотнем. Но, как писал доктор Кюблер-Росс, есть пять стадий принятия неизбежного – отрицание, гнев, торг, депрессия и непосредственно само принятие. И оставалось лишь надеяться, что Ларионова за эти неполные сутки уже хотя бы дошла до стадии депрессии. Ну и что ей хватило ума никому об этом не рассказывать. Но все вели себя как обычно, поэтому насчет этого можно было особо не волноваться.
Но все же ситуация требовала разговора, причем весьма серьезного. И в который раз совершенно не с тем человеком, с которым Сережа бы хотел. Конечно, к Свете он не испытывал никакого отвращения, как, например, к Грише, но и вступать в контакт особого желания не было. Выцепил он ее, как и ожидалось, – в условной школьной курилке за углом после обеда.
– Привет, – чуть ли не шепотом начал он.
– А я уж думала, что ты весь день собрался меня игнорить, – хоть Света всеми силами пыталась притвориться, будто ничего вчера и не было, но было более чем очевидно, что такое просто так всеми силами не забудешь. Что Сереже отчасти было только на руку. От разговора в таких условиях точно не отмажешься. – Где виновник торжества?
– Дома он. Ну, до вечера, по крайней мере. В принципе,