Волк внутри отчаянно хотел играть. Ему явно нравилось то, что он сейчас видит. Витя чувствовал это. Хотелось носиться сломя голову, прыгать через эти сугробы, изредка зарываясь в них носом в поисках чего-нибудь съестного. Все эти ощущения заставляли юношу улыбаться во весь рот, отчего Сережа даже пару раз спросил – все ли с ним в порядке.
– Это все инстинкты, – отвечал Витя. – Я не знаю, как это объяснить так чтобы ты понял. Я просто… Просто чувствую, будто я дома.
Вдалеке показался просвет. Видимо, лес там заканчивался и начиналась более равнинная местность. Но на самом деле друзья вышли к небольшому покрытому льдом озеру.
– Вау… – им только и оставалось, что восхищаться.
Они слышали об этом озере. Но даже не представляли, что пейзажи здесь настолько красивые. Как завороженные, они оглядывались по сторонам, словно пытаясь вдохнуть красоту каждой снежинки, каждого дерева и каждого дуновения прохладного зимнего ветра. И вдалеке, за озером, они, наконец, увидели ряд деревенских домиков, будто сошедших с иллюстрации к русским народным сказкам. Они были маленькие и аккуратные, укутанные в снежную шубу. Вите почему-то вспомнились пряничные домики. Вне всяких сомнений – это было именно то, что они искали. Наконец-то они достигли общины.
Гой ты, Русь, моя родная,
Хаты – в ризах образа…
Не видать конца и края —
Только синь сосет глаза.
Есенина Витя процитировал почти непроизвольно. Настолько это сейчас было подходящим по атмосфере.
– Ну, что я могу сказать, – заключил Сережа. – Эти лесники умеют выбирать живописное место проживания.
Вблизи община была точно такой же, какой казалась издали. Милые заснеженные домики, которые, судя по выходящему из каждого дымохода дыма, отапливались вручную. Сама территория общины была обнесена легким проволочным забором. Лишь на входе стояли недавно покрашенные железные ворота с надписью «Добро пожаловать!» и рядом открытая дверь на вход и выход. Местные, видимо, совершенно не боялись и не стеснялись того, что к ним могут нагрянуть поселковые или еще кто-нибудь. Да и вообще община выглядела совершенно не так, как представлял себе Витя – вместо полуразрушенной