Я усмехнулась про себя такому наивному «завлечению»… Вот возьму и пойду в противоположную сторону! Но прекрасно понимала, что тьма и даже сумрак мне успели за эти мгновения изрядно поднадоесть, а там, куда влечёт – возможно, ожидает что-то интересное. Я обула слетевшие в падении шлёпки и повернулась в сторону «таинственного поворота». Внезапное лёгкое шевеление ближнего пространства меня ничуть не удивило.
– Ну, что, начнём выбираться? – спросила я Лёшку, появившегося рядом.
Немного настораживало, что он без тростей. Похоже, предстоит хорошенькое приключение, раз уж Лёшка ходячий…
– И ты знаешь – как? – недоверчиво спросил он.
– Понятия не имею! Но – надо.
Перепрыгивая через камни, Лёшка подошёл ко мне. На нём джинсы и, завязанная узлом на животе, клетчатая рубашка с закатанными рукавами. У ходячего, ноги у него нормальной длины, и поэтому он оказывается выше меня.
– Ну так пошли, раз ты всё знаешь, – подталкивает он меня, приобняв за талию.
Я – в своей любимой «тигре» – балахонистое лёгкое платье до пят гепардовой расцветки, в шлёпках, шляпе. Как обычно. Всё, как обычно.
Мы быстрым шагом идём туда, где предполагается источник света. Но он только предполагается. Источника никакого нет. Свет всё время ровно-сумеречный, ниоткуда.
Коридор за поворотом расширяется и уходит ввысь, в нём имеется какое-то строение, напоминающее склеп-часовню: вход оформлен аркой древней кладки, куда позже, значительно позже, но на данный отрезок времени, невероятно давно, вставлена деревянная дверь. Скрипучая, перекошенная, на зелёных от малахитового налёта широких медных петлях. Скрипят не петли – они тихи, как после хорошей смазки, – скрипит сама дверь расшатанными трухлявыми досками.
Мы заходим внутрь. И не знаю, почему, внезапно быстро я дверь захлопываю, лихорадочно, в наступившей полной тьме, шарю по ней в поисках засова. Нащупываю крюк, но вместо петли для него – в стене трухлявая дырка.
– Ты чего испугалась? – удивляется Лёшка.
Ответ приходит не от меня. Дверь резко распахивается и на пороге, в потоке яркого света, слишком яркого после сумрака коридора и тьмы часовни, – явление потустороннее. Подросток-ангел! Но, слава богу – без всяких излишеств типа крылышек. Льняные кудри до пояса лучатся! Кожа лица, обнажённых выше локтей рук и – выше колен ног – белейшая, светится! Надета на нём рубаха – помесь апашонки, косоворотки и туники, подпоясанная узким ремешком, плетёным из чёрных и красных полосок кожи. На ногах сандалии с оплёткой. Нет, не греческие. Какие-то другие.
Огромные серые глаза ангела сверкают праведным гневом, в занесённой правой руке ещё убедительней сверкает короткий меч. Воинственный клич