Хотя мы не раз бывали в подобных переделках, особенно в Индийском океане, но как-то непривычно было штормовать на суше. В соседнем заводском бассейне сорвало со швартовов и навалило на стенку алжирский сухогруз, а в сухом доке опасно накренился на кильблоках американский эсминец «Джонас Ингрэм». Вдобавок ко всему лопнули обледеневшие провода, и участок порта на несколько часов остался без света. Мгла снаружи сгустилась до черноты, пришлось запустить вспомогательный дизель и включить стояночные огни. Обледеневшая палуба превратилась в каток, надстройки блестели от ледяных потеков, на шлюпбалках и кранах повисли целые сталактиты льда. Поскольку в такую погоду к нам вряд ли кто-нибудь осмелился бы прийти, капитан приказал поднять трап, а вахту нести в рубке. Не приведи господи кому-нибудь оказаться в это время снаружи.
За бортами бесновался мистраль, но внутри судна было тепло и тихо. Мы собрались в кают-компании, попивали крепкий флотский чай, вспоминали о прошлых штормах и разных переделках, в которые приходилось попадать. Но какое-то особенное, гнетущее чувство беспокойства, с которым раньше никому не приходилось сталкиваться, витало в воздухе, нагнетало нервозность. В море, когда все находятся на своих постах и заняты делом, все переносится как-то легче. А здесь, на намертво пришвартованном судне с неработающим главным двигателем, все чувствовали себя беспомощными перед стихией. Мало кому пришлось уснуть в эту ночь – моряки маятно бродили по коридорам, вслушиваясь в неумолчный вой ветра и низкий, странный гул, шедший со стороны моря и проникающий, казалось, во все клетки тела.
Часа в два ночи что-то проскрежетало по борту и послышались глухие удары. В иллюминатор нижнего кубрика был виден полузатопленный, разбитый корпус яхты с рухнувшей мачтой и перепутанными снастями, державшийся на воде только за счет воздушных ящиков. Пришлось поднимать боцманскую команду, разбитую яхту оттолкнули за корму, где она сразу исчезла в снежной круговерти.
Рассвет был каким-то необычным – странный, мутно-желтый свет разливался повсюду, сквозь снежные заряды проглядывали размытые очертания ближних зданий портовых офисов, во многих окнах не было стекол, и шторы свободно полоскались, словно разноцветные флаги.
Ветер начал стихать только к полудню, сквозь рваные клочья туч робко проглянуло солнце, и только море долго не могло успокоиться, сотрясая волнолом мертвой зыбью и фонтанами ледяных брызг. Но было ясно, что все уже позади, и весь экипаж с ломами трудился на верхней палубе, скалывая лед и приводя в порядок судно.