Когда они ушли, мама обернулась ко мне, сверкая глазами, и спросила очень строго:
– Таня, где Платон?
Я вздохнула, ну почему она мне не верит, я никогда никого не обманывала.
– Мама, Платон на свидании – сказала я. – И это точно. Намылся, побрился на ночь глядя, надушился, всё новое надел, и полетел, весь сияя, где ещё он может быть?!
Мама, бледная и взволнованная, вздохнула, обнимая себя за локти.
– Точно… если так, то… конечно. Что, с Морозовой?
Я пожала плечами, думая, что вряд ли Платошка так сиял бы, отправляясь к этой здоровенной Морозовой с челюстью, как у жуткого боксёра, все находили её красивой, но мне она казалась самкой слонопотама. Но мама оказалась неожиданно довольна этой мыслью:
– Морозова – это хорошо… Ладно, детка, ложись, второй час…
Я кивнула и отправилась к себе в комнату, закрыла двери. Заглянула в шкаф.
– Живой?
– Да вроде… – прокряхтел Валера и неуклюже вылез наружу, свалив пару вешалок. – Ушли?
– Ушли. Всё это странно, ты не находишь? – сказала я, возвращая вешалки на место.
– Это так странно, что я не знаю, что и подумать. А где Платон, правда?
– Господи, как вы надоели. У девушки он.
– Неужели, правда, у Морозовой?
– Не думаю, что он с такой сияющей улыбкой полетел бы к вашей Морозовой, похожей на заместителя Деда Мороза.
…Я захохотал, чего другого, а юмору ей не занимать, весёлая девчонка, вроде маленькая ещё, как былинка, и ростиком мне и до плеча не достаёт, хотя я тоже не дядя Стёпа, а мне кажется мы ровесники.
– Тише ты! Вот хохочет на весь дом… – она замахала на меня руками. – Ты это… есть-то хочешь, Лётчик?
– Есть? Хо…-ачу…. – стесняясь, сказал я, мне кажется, я всегда хочу есть…
Таня кивнула:
– Сейчас чаю принесу.
Пока её не было, я разглядывал её комнату. Вообще у них необычный красивый дом, то есть квартира, конечно, дом-то как наш, только в нашем доме такая квартира разделена на несколько хозяев, коммунальная. И мебель у них необычная, из старинных, Таня сказала потом, что это от прежнего хозяина, как и книги, потому что из Ленинграда они почти ничего с собой не привезли. Я рассмотрел её рисунки, странные для девчонки её возраста и вида, какие-то жутковатые рожи, но потом я пригляделся и понял, что ничего в них пугающего нет, и надо быть очень жизнерадостным человеком, чтобы такие страшненькие картины рисовать. Такой Таня и была. Удивительно как можно узнать человека за какой-нибудь час.
Таня принесла поднос с чаем, бутербродами с колбасой и сыром, печеньем.
– Извини, горячего ничего нет, греть при маме не буду, заподозрит, что я не одна тут, – сказала она, поставив поднос передо мной. – Могу холодную котлету дать, будешь?
Я только поднял глаза на неё, только собравшись отказаться, как она прочла в моих глазах согласие и, кивнув, снова убежала.