– О господи!
– Чего ты: о господи! Здесь песок две копейки на фунт дороже. Сам крякаешь все, что расходы велики, а чуть я про экономию – сейчас и «о господи!». Для студента и варенье-то варить буду. Он говорит, что варенье из морошки очень любит. Да зайди в аптекарский магазин и купи три палки ванили.
– Бог мой! Вицмундир-то у меня совсем сырой!
– А ты зачем его у окошка на стул развесил? У нас во время дождя всегда брызжет.
– Весь я сырой, весь… Все на мне сырое. Вот когда ревматизм-то схватишь!
Барин вышел из спальной в столовую, подошел к столу и жадно сталь глотать остывший в стакане чай. Выпив полстакана, он разбавил его горячим и присел к столу, попыхивая папироской.
– Слава богу, хоть дождь-то немножко перестал, – сказал он горничной, которая чистила в это время щеткой его форменную фуражку.
– Перестать-то перестал, но вон с той стороны опять туча заходит.
Барин сидел и торопливо глотал второй стакан чаю. На балконе стоял дворник и заглядывал в стеклянную дверь.
– Что тебе? – крикнул ему барин.
– С добрым утром, – поклонился тот через стекло. – Чай да сахар… За дачу сегодня остальные не отдадите?
– Вон! И без тебя тошно. Нашел время, когда приходить! Я сижу и кляну дачу, а он за деньгами лезет!
Дворник исчез.
– Матрена! Пальто.
Барин облачился в мокрое, так называемое непромокаемое пальто, надел фуражку и взял в руки портфель.
– Прощай, душечка! – крикнул он жене в спальню.
– Прощай! Да не забудь платье-то Лизе привезти!
– Хорошо, хорошо!
Он вышел на балкон. На дворе накрапывал дождь.
– Опять! – воскликнул он. – Да будет ли конец этому дождю!
– На три недели, барин… Уж такая это примета, ежели в Самсоньев день, – говорила ему вслед горничная, запирая балконную дверь.
– Шагай, Алексей Павлыч, шагай! Мокни под дождем! – иронически ободрял он самого себя, выйдя на улицу, и зашагал по липкой, скользкой грязи, заставлявшей разъезжаться ноги.
Дождь усиливался и наконец хлынул как из ведра.
Звонил уже третий звонок, когда в дачный поезд ввалился пожилой дачник в шляпе котелком, с реденькой бородкой и, разумеется, весь нагруженный закупками. Он был запыхавшись, отдувался, кряхтел и проходил по вагону, отыскивая себе место и кивая направо и налево знакомым по поезду пассажирам, ездящим с ним всегда вместе.
– Чуть-чуть не опоздал, – проговорил он с легкой улыбкой на потном лице, плюхаясь на незанятое место, и стал разгружаться, вынимая из оттопыренных карманов пакетики. – Еще минуту, даже полминуты, и опоздал бы… А опоздал – ну, и жди лишний час на вокзале следующего поезда. А дома перебранка тогда, попреки, что суп перекипел, котлеты пережарились, – продолжал он.
– По-настоящему, каждому из нас, семейному дачнику, следовало бы завести моду отправляться в город с корзинками или с плетеными мешками, вот с