Они помолчали.
– А не хотелось ли иногда тебе продолжить их? – полюбопытствовал Фланк. – Ведь некоторые из стихотворений не завершены, вместо окончаний в них стоят многоточия.
– Нет, – покачал отрицательно головой Анн.
– Почему? Разве не стали бы они от этого совершеннее, яснее?
Анн подумал.
– Нет, – с большей уверенностью сказал он. – Они действительно стали бы яснее, но не совершеннее, на мой взгляд. Их внутренняя гармония – в той самой недосказанности, которая на бумаге выражена в многоточиях. Их совершенство – в открытости смыслов, в незавершённости, в отсутствии предначертанности… Мне нравится, когда я читаю уже знакомое стихотворение и вдруг вижу в нём что-то новое. Это как весна: всякий год начинается с неё, но всякий раз она бывает другой.
– Весна как многоточие? – спросил Фланк.
– Пожалуй, Вы правы, Учитель. Это сравнение мне нравится.
– И ты, наверное, вот уже вторую весну пытаешься понять, по какой из тропинок идёшь и куда? Уже двое из твоих товарищей спросили меня об этом. Их не устраивают мои помощники. Они хотят заниматься у самого «великого» мастера.
В голосе его звучала ирония.
– Я не уверен, что достоин этого, – честно сказал Анн. – Если я не умею танцевать, то ведь не королевскому распорядителю танцев учить меня! Пусть вначале моим наставником будет обычный школьный учитель, а уж затем я смогу не осрамиться перед лучшим.
Фланку понравился такой ответ. Он повернул своё сухое лицо к Анну и сказал:
– Меня радует, что разум и смиренье в тебе сильнее гордыни.
И, не давая опомниться от внезапной похвалы, он спросил:
– Почему ты не показываешь никому те строки, которые написал сам?
– Вы знаете, что я пробую сочинять что-то? Откуда?!
– Я иногда наблюдаю за тобой: ты приходишь на это место и просто стоишь, но твои губы слегка шевелятся. Так бывает, когда человек разговаривает сам с собой – но ведь ты не сумасшедший! И ещё – когда человек пишет стихи.
– Да, мне хочется иногда выразить своё настроение в особенных словах, – признался Анн. – Только не знаю, насколько хорошо это получается у меня.
– И всё-таки: почему ты никому не читаешь то, что сочинил?
Анн снова задумался.
– Если честно, то… я не уверен, что они кого-то заинтересуют.
Анн в этот момент подумал… о Нель, его единственном друге. Девочка, хотя нет, уже давно – девушка, была далеко от него, а другие ученики шли в жизни по своим «тропинкам», совсем не похожим на ту, по которой шёл он. Сеиф предпочитал книге специальные снаряды для развития крепости тела. Хилад – обожал готовить, у него тоже не оставалось времени на что-либо, кроме кулинарных сборников… Вот Нель бы смогла, наверное, оценить его строки. Но даже в ней Анн не был уверен. Она, наверное, давно забыла его, выбрала себе какого-нибудь нормального крестьянского парня из их деревни и…
– Думаешь, что они не поймут тебя? – не оставлял его в покое Фланк.
– Я однажды прочитал четверостишие, – сказал Анн, – так слушавший только