– Ого! – подхватил Пикто. – Это в точку. Ведь королева Ления была обезглавлена зубатой чешуйчатой акулой подвида Крок.
– Другой вопрос, – обмолвился Фирс, – как она оказалась в воде? И почему корона не отразила её нападение?
– По острову давно ходили слухи о её безумии, да что там, по всем островам, но она всегда боялась воды, – утвердил Пикто.
– Да, боялась, – произнёс Кэмбис. – Но это произошло в карательную ночь. Все мы знаем, что она сделала от страха.
– Уплыла на корабле подальше от острова? – обронил Фирс. – Думала, что каратель не найдёт её там. А вот и нет, нашёл.
– Нет, это чушь, – возразил Кэмбис. – Я видел в ту ночь карателя на острове.
– Тогда кто толкнул её в воду? – спросил Пикто.
– Тот, кто перед этим ослабил её, отравив ядом. Тот, кто, возможно, желал власти больше всего, – предположил Кэмбис.
Они все уставились вниз на Вессанэсс, раздающую сладости маленьким детям.
– Но разве корона не должна была защитить её, даже в бессознательном состоянии? – спросила Сэл, пошатываясь от бессилия.
– Корона защищает своего носителя, но по мере возможности. Она не средство от всего, а просто своевременная помощь. А то, что говорят вокруг, в том числе Вессанэсс, что, мол, корона делает носителя непобедимым, – это полная чушь. Слух для устрашения врагов, да и только, – усмехнулся Кэмбис.
В камерах, во всех, кроме камеры Сэл, проскрипели двери, и пленники отпрянули от оконец. Минуты две Сэл не слышала никаких голосов, словно их там и не было или же они ей померещились, но потом пленники вняли её беззвучным мольбам.
– Победа! – произнёс Кэмбис. – Наша госпожа не забыла про нас.
– Это точно! – отозвались остальные.
– Она, через своих скрытых пташек, передала нам тифиловый хлеб. Ты слышишь, Сэл?! – спросил радостный Кэмбис.
И Сэл с радостью отозвалась.
– Ты тоже не умрёшь с голоду! – продолжал Кэмбис, когда уже остальные заключённые уплетали хлеб за обе щёки.
Он, надломив красную горбушку, высунул руку из окна, чтобы передать ей.
– Держи, Сэл! – приободрённо прикрикнул. – Удача, такая удача.
Сэл ослабленно улыбнулась. Этот новый поворот витиеватой судьбы вселил в неё новое зерно надежды. И она, просунув руку в оконце навстречу Кэмбису, вновь обрела хоть и крупицу, но веры. И даже шипы на оконной решётке, колющие и ранящие её, не могли остановить это раздутое, словно уголёк, желание жить.
Сейчас Кэ́мбис казался ей Богом. Тем, кто не позволит умереть. Но её радость была поспешной.
За ними, прямо из оконца зубатой башни Батура, в устройство, напоминающее подзорную трубу, наблюдал рихт Сайленский, что исполнял веленый его госпожой приказ. Он, вставив пару стрел в свой начищенный арбалет, не стал тратить и минуты на наблюдения и тут же выстрелил в мельтешащую цель.
Стрелы, прилетевшие со свистом, словно пули, вонзились в стену недалеко от руки заключённого, так что пленники не успели понять, что происходит.