– Клянусь, – Гражина подняла руку, – не моя работа. Бургомистр сам к Адичке прибился.
От клятвы плотные оконные занавески пошли волнами: правду, значит, тетушка говорит. Я вспомнила жалобный взгляд пана Килера, его неуверенное бормотание. Этот видный мужчина вел себя со мной как подросток.
– Раз так, – хихикнула Рузя, – пусть влюбленный пан нам старый налог вернет, нет, лучше пусть совсем отменит.
Я закрыла глаза и откинулась на подголовник. Денег почти нет, мясник поднял цену, мельник требует вернуть все накопившиеся за год долги, Госе с этим болваном Анджеем придется выплатить отпускные и свадебные, еще один налог нас действительно разорит. Что ж оно все одновременно навалилось?
Тетки спорили, Гражина басила, что не позволит Адичке свою красоту на презренный металл менять, и что скажут люди. Рузя возражала, что менять не придется, что в крайнем случае он все равно женится. «Здоровая уже девка вымахала, двадцать три годочка, замуж давно пора». Представив себя замужем за бургомистром, я вздрогнула и жалобно попросила:
– Можно я часик без вас подремлю? Ночью не спала, а вечером в трактире между столами бегать.
Уже сквозь сон я почувствовала, как кто-то из родственниц ослабил мне шнуровку жилетки. Хорошо. Она жесткая, как настоящий корсет, и натерла мне бока по жаре. Делать-то что? Крыша протекает, до осени ее нужно перекрыть, иначе через год весь дом отсыреет и зарастет плесенью. Я рассчитывала привлечь к этой работе Анджея… Ладно, все как-нибудь образуется. После праздника уже решать буду.
Проснулась я в сумерках, снизу из трактира доносился гул разговоров и звон посуды.
– Ополоснись, Адичка, – предложила тетка Рузя из соседнего кресла, – и блузку на свежую смени.
Я зевнула и поплелась в ванную. Покойная матушка, когда дела в трактире шли хорошо, то есть давно, оборудовала в доме прекрасную водопроводную систему. Пока я стояла под прохладным душем, тетка меня одобрительно разглядывала:
– Пан наш Спящий и женки его хорошим телом тебя, Адичка, одарили.
– Если вы опять про замужество…
– Проснулась? – возникла рядом Гражина. – Хороша.
– Внизу все в порядке? – спросила я, вытираясь полотенцем. – Гося справляется?
– Поздравления принимает, – наябедничала тетка. – Узел уже справа завязала.
Гражина имела в виду завязку фартука. По старинному тарифскому обычаю она обозначает семейное положение женщины. Если узел слева – девица свободна, справа – обручена или замужем, вдовы завязывают фартук сзади, ну а невинные девицы, вроде меня, по центру, на пупке. Я надела пышную юбку, блузку (кажется, кто-то поработал над вырезом, декольте явно с последнего раза углубилось почти на пол ладони), жилетку-корсет, завязала передник. Костлявые