Когда принесли чайник и пиалы, мы уселись вкруговую и принялись за еду. Теперь я смогла спокойно разглядеть своих новых «сотрудниц» и пришла к выводу, что это – члены одной семьи и, возможно, сестры. Две из них и вовсе были подростками – лет четырнадцати-пятнадцати…
Каша оказалась пресной и какой-то пыльной на вкус, без соли и масла. Она с трудом шла в горло, и я чуть ли не каждую щепоть каши запивала «чаем» – таким же безвкусным отваром неизвестной мне травы. Так невкусно я еще никогда не ела!
Девчонки болтали и посмеивались, иногда, как мне казалось, надо мной, но я безразлично и размеренно отправляла в рот то очередную взятую с блюда рукой горсть каши, то очередной глоток отвара.
«Интересно, – внезапно подумала я. – А для кого я рис перебираю? Для этого Хафиза?»
Послеобеденного отдыха не было. Девчонки одна за другой волоком притащили себе по новому мешку, и я поняла, что отстаю от них чуть ли не в два раза.
До заката я успела перебрать только один мешок. Девицы отпускали в мой адрес откровенно презрительные реплики – сами они перебрали по два.
«Ну вот, – подумала я. – Нормы нет – кормить не будут… Надо было мне фарси учить, а не всякие там европейские – я бы им устроила „бабий бунт“!»
Старуха повела всех за одну из занавесей, зажгла «жирник», и здесь, почти в полном мраке, женщины начали раздеваться. «В этом доме ни для кого ужина не будет! – дошло до меня. – Тотальная диета!»
Мой бюстгальтер вызвал у дам неподдельный интерес, а когда девушки увидели и мои трусики, их глаза поразъезжались в разные стороны, как у мультяшных героев.
– Париж! – соврала я. – Смотрите! Больше до конца жизни, наверное, не увидите…
Старуха зашикала, и они поспешили под покрывала почти одетые – похоже, что на ночь они снимали только верхнюю одежду.
Я легла и почувствовала, как тоскует мое бренное тело по привычному вечернему салатику.
Я глянула на притихших своих соседок и внезапно поняла: есть только один способ что-нибудь изменить в их судьбе – хотя бы неделю кормить иначе. Может, тогда они поймут, что бывает и другая жизнь…
Три раза за ночь я просыпалась, а один раз даже сходила в сарай, к лошадям, но о том, чтобы устроить нормальную разведку, не могло быть и речи: как только я приподнималась с матраса, старуха моментально просыпалась и затаивала дыхание. Похоже, бабка за много лет собачьей жизни отработала великолепные охранные рефлексы.
Утром я поднялась раньше остальных, похвалила себя за то, что взяла в командировку не стесняющие движений брюки, вышла во двор и начала делать зарядку в духе «аэробик-стайл». И когда я почувствовала, как запело тело, как кровь дошла до каждой клеточки, сзади раздался напряженный шепот. Я приостановилась и оглянулась: весь «бабский