Утром Таня залезла к Махе в постель, и они лежат и нежатся. Таня: «Маня, какая ты милая! Я тебя люблю». Маха в ответ: «ты моя крохотулечка!» Сюси пуси, которые дают мне возможность еще немного поспать.
Таня требует, чтобы я нарисовала ей свинку Пеппу. Прошу ее попробовать самой, на что Таня протестующе вопит, что у нее не получается. Маха рассудительно: «чем больше стараешься, тем больше получается». О да, Маха знает, о чем говорит.
Маха идет и размышляет «когда бабуля приедет из отпуска, из Москвы…» А бабуля и в самом деле там как в отпуске.
Маха сидит на полу и щупает свои ноги: «все это сделано из мяска, мяска». Таня возражает: «нет, все это сделано из костей». И каждая права, только применительно к себе.
Маха показывает на контейнер для еды: «а что это за бульдон?» Нечто среднее между бидоном и бульонницей, видимо.
Таня: «один человек сидит, а другой качает головой. Получаются воздушные обнимашки». Очень концептуально.
Таня рисует и говорит Махе: «не темни мне!» Маха: «я постараюсь подальше сесть». Скоро они будут друг перед другом приседать в реверансе. А потом они играли всеми гранями своего интеллекта, называя бабуле по порядку месяцы и дни недели. После чего Маха спросила: «а вы скоро уедете?» Вежливый намек, типа когда у вас самолет.
Таня сидит и напевает: «я – смешной червячок, я – смешной червячок!» И ведь точно.
Маха утром, как обычно, призвала меня. Я упаковалась к ней, чтобы она не разбудила Таню, но это было бесполезно – Таня услышала нашу возню и тоже приползла к нам, даже не просыпаясь. Маха нежилась: «мамочка, ты такая милая!» Сказала Махе, что она тоже очень милая. Маха задумчиво: «тогда кто же из нас г***но?» Неожиданно. Если я и употребляла это слово, то только имея в виду непосредственно содержимое горшка. Говорю: «да никто вроде». Ну, насколько мне известно. Хотя часто вспоминаю, что хирурги на моем кесареве не выразили никакого восхищения моим внутренним миром. Кесарево было экстренное, поэтому никаких мер, призванных его украсить, принято не было. Но с тех пор у меня нет иллюзий относительно моих прекрасных внутренностей.
Маха плющит меня дальше: «мама, какая ты горячая! Почему?» Объясняю ей, что мы теплокровные. Таня хладнокровно: «а я люблю хладнокровных. Это звери». Ну вообще-то звери и теплокровные бывают.
Таня рассуждает: «моя маскировка похожа на зверюгу. Я маскируюсь под крылатое чудовище, которое умеет плавать». Словом, чудище обло, огромно, стозевно и лаяй. Это Таня, да.
Одеваемся ехать на прививку. Маха мечтательно: «какая тишина, какой покой! Никто не бурлит. Пироги никто не печет». Вообще-то у нас и так пироги бывают очень редко, даже когда бабульдедули дома, а бурлят больше всех сами девочки. Но почему-то и правда