Стала меньше придерживать маруськину руку при написании писем Гоше, и Маха начала выдавать грамматические перлы не хуже Тани.
Купили детям настольные часы, с цифрами, стрелками, всеми делами, чтобы они уже начинали потихоньку соображать время. Показала им, при каком положении стрелок им надо лечь в постель, чтобы я успела им почитать, а при каком поздно, и озверение мамы достигает критической отметки. Но Маху на кривой козе не объедешь. Она быстро разобралась, за какие колесики надо покрутить, и ставит такое время, какое хочет. А когда я говорю, что так нельзя, смотрит на меня с обидным сожалением. Типа, давно бы тебе самой догадаться, как это работает, а то все торопишься-опаздываешь.
Маха: «доктор говорил, что ноги болят от нехватки витаминок». Под этим соусом Маха хочет слопать всю банку витаминов сразу. И ведь услышала, что я говорила вскользь и вообще не ей.
Таня считает собственные пальцы: «один, два, три, четыре, пять червячков». Пальцы у нее и в самом деле похожи на маленьких червячков.
Маха идет по лестнице: «я понеслась, как бешеная лошадь». К счастью, не совсем так, но тенденция есть.
Маха балансирует на доске и размышляет: «мне осталось решить две проблемы. Во-первых, держать равновесие, а во-вторых, хорошо ходить». Однозначно. Маха мечтает ходить везде вместе с нами с Таней и предвкушает, что доктор ее вот-вот этому научит. А я говорю, что без ее активного участия ничего не получится, и начинаю понимать богословскую идею о свободе воли. Никакое внешнее чудо не заставит Маху идти, если она сама не приложит усилий. Самый волшебный доктор – а у нас волшебный – никого не научит ходить против или даже помимо воли. Счастье, что Маха это понимает. Все капризы, усталость и лень проходят, стоит мне спросить, хочет она ходить наравне с нами, или нет. Сразу встает и занимается. Маха может, конечно, фокусничать с часами, но подать свои упражнения как личное одолжение мне – никогда. Как только начинается: «сделай то-то и то-то, и тогда я пойду», я говорю, что просить надо нормально и без шантажа, а ходить – это ее добрая воля, хочешь иди, не хочешь – не иди. Это нужно ей, а не мне и доктору. Мы-то ходим. Я ей помощник, мотиватор, физическая и моральная поддержка, но никогда не замена ее собственных ног. И если это вообще надо, то только ей. Она сразу меняет тон и идет. И ведь отлично получается, на самом деле. Мысль о том, что она сможет ходить, пусть и частично, наравне с нами, уже ни ей, ни мне не кажется фантастикой.
У Махи на лбу обнаружилась какая-то закорючка, нарисованная шариковой ручкой. Ну, дети писали письмо гному, понятно. Когда я спросила, что это такое нарисовано, Маха сказала, что ухо. Таня нарисовала Махе на лбу ухо. Пикассо и его натурщица.
Прогноз