– Случалось ли тебе, Мишутка, ходить в кино? – мечтательно осведомился дед Гордей.
Тот пожал плечами. Дурацкий вопрос – конечно.
– А пленка видел, как загорается?
Тут уже Миша заколебался. Нет, кинотеатров, где посреди фильма вдруг загоралась пленка, он припомнить не мог.
Дед Гордей причмокнул и огляделся в поисках места, где бы присесть. Конечно, он давно его знал и нашел бы вслепую – зеленый сундук из тех, в которых перевозят всякие боеприпасы. Мише сесть было негде, и он остался стоять, ковыряя носком цементную крошку. Очки он имел наглость не снять и даже шарил в кармане, как бы катая нечто постороннее.
– Смотришь, бывало, – продолжил дед, – какую-нибудь дребедень, и нате! На экране расплывается огненное пятно. Дыра, а по краям плавится пленка. Медленно и неотвратимо, ничего тут не сделать. Народ, понятно, ругается, галдит, да без толку. Врубают свет – и все. Кино кончилось. Конечно, временно. Через пару минут все чинили, и оно как бы продолжалось.
– Что мне кино-то? – процедил Миша.
– Как бы продолжалось! – повторил дед Гордей, воздевая палец. – Пленку склеивали, и крутилось оно дальше. А кадр сгоревший не так уж бывал и важен, и без него все было понятно. Знаешь, сколько в секунду таких кадров прокручивают?
Миша не имел об этом ни малейшего представления.
– Двадцать четыре. Что ты успеешь за эту секунду? Ногу поднять. А получается, что эта самая нога заранее разрезана на двадцать четыре такие же ноги. И пленку пускают так быстро, что разных ног никто и не замечает. Всем кажется, что вот она, цельная, шагает себе, куда ей следует.
До Мишутки внезапно дошло, что кое-что из этой механики ему все же известно. Он и сам на минувшей неделе стащил у Маруси розовый блокнот с бабочками и розовыми девичьими секретами. В этом блокноте Миша на каждой страничке, в углу, нарисовал кривой половой орган, зажатый в мохнатой руке. И если быстро-быстро перелистывать розовые девичьи секреты, то орган активизировался, дрочимый этой – предположительно мишиной – пятерней. Теперь он представил, насколько серьезно пострадало бы аниме, лишись оно десятка страниц.
Дед Гордей понял, что угодил в самый цвет. Он закруглил лекцию с опорой на реминисценции и перешел к другой ее части, созвучной дню современному.
– Пора из тебя дурь-то повыбить, – рыкнул он без всякого перехода. – Ты сколько сюда уже шляешься? Сколько я тебе показал, про каких рассказал людей? Без толку. Я правильно говорю?
Мишутка шмыгнул носом и дерзко спросил:
– А какой нужен толк-то?
– Такой,