В темноте вечера, вдалеке, горело одно окно, в котором стоял человек и смотрел на него до самой посадки его планера. Когда самолет Яромского сел, он не открыл дверь и не снял наушники рации, он просто встал с кресла и плюхнулся на стоящую в углу комнаты кровать.
В его оконной дыре ветер плавно шевелил кусочек пленки, зацепившийся за гвоздь в проеме, где-то вдалеке напротив все еще горело окно светом тонким, с тенью какого-то человека в каком-то доме.
В заливающих детскими слезами глазах усталость перерастала в сон, во тьму, а вечерний свежий воздух голого окна оглушил его глубокой забывчивостью….
Утро не будило его городским произрастающим снизу шумом машин, через пустоту в стене, где раньше было его окно. Звук был только комнатным, дыхательным и тихим. Где-то на кухне слышался голос его мамы, тарахтящий в шепоте причитания и короткие полу басистые отрывки мужского звука.
Он приподнялся на кровати и застыл. От удивления он не мог ничего сказать, только резко вставал и все ближе и ближе к креслу, к стене, где еще вчера ничего не было, а теперь….
Сонная ноша непонимания прервала кухонный шепот его выкриком удивления.
– Ааа! Вот это да!
Он запрыгал по комнате, потом подбежал ближе к стене и дотронулся рукой до… окна.
Вместо дыры, вместо пелены, вместо искаженного мира через его воображение он касался настоящего лобового стекла аэроплана! Ветровое стекло было слегка выпуклым, по периметру была толстая резиновая прокладка, а сбоку небольшая треугольная форточка с алюминиевой ручкой. Внизу едва касалась подоконника узкая приборная панель, с нерушимыми стрелками на циферблатах.
– Можно я сам? – Сказал мужчина в туго затянутой рубашке его маме и проник в дверь. – Ну, как тебе? – Обратился он к мальчику.
– Это вы…? Но….
– Знаешь, мне очень понравилось ваше окно. Вот такие причуды случаются на старости лет, когда человек выходит на пенсию. А тебе…, тебе, Яромский, дан шанс летать в воображении. И я не мог спокойно смотреть, как ты летаешь без лобового стекла. – Он указал пальцем на дальнее окно напротив, где совсем недавно горел свет, где совсем недавно стояла тень.
– Но к-как…? – Запинался Яромский в смущении.
– Я пилот. – Его рука взлетела к козырьку седых волос. – Точнее говоря, бывший пилот. – Рука уныло опустилась вниз. – Уже на пенсии. Достать ветровое стекло от аэроплана не составило большого труда. Все пилоты – братья, скрепленные одним небом….
Яромский заискрил глазами, напряг горло, чтобы спросить, чтобы наконец-то узнать…. Он вытянулся немного вперед, прервав речь мужчины с седыми волосами.
– Раз вы