Женщины, насколько я заметил, были двух категорий: замужние дамы, по большей части русские (в невозможных платьях), весьма буржуазного вида; другие – полная противоположность первым, большей частью приезжие из тёплых стран Дуная, с бархатными глазками, весёлые, маленькие создания, отличные товарищи в безумной трате денег.
Во время моего последнего посещения всё это изменилось. Не стало блестящих офицеров, не было, увы, и этих женщин с бархатными глазками. Первых я увидел вновь шесть месяцев спустя: одних мёртвыми и окоченелыми на мрачных склонах порт-артурских высот, других – военнопленными или больными в госпиталях; вторых я так и не видел вплоть до вступления победоносной армии в Порт-Артур. Трудно было узнать в благопристойных, скромно одетых девушках со значками Красного Креста на рукавах, этих блестящих мотыльков, какими я их знал в прошлом году. Исчезла весёлая толпа, и вместо неё улицы Дальнего были запружены громко кричащими китайцами-кули и японскими солдатами, с сильно развитыми челюстями и деловитым видом. С двух различных сторон тянулись по направлению к городу длинные вереницы: из порта – бесконечная лента неуклюжих китайских арб, тяжело нагруженных интендантским грузом, и отряд за отрядом свежих войск, следующих на передовые позиции, от железнодорожной станции – беспрерывный поток больных и раненых, которых несли на носилках в госпитали сильные китайцы-кули»…
***
Порт-Артур на суше был отрезан от внешнего мира, однако изредка миноносцы 1-й Тихоокеанской эскадры под покровом ночи добирались до нейтрального порта Чифу: доставляли оттуда почту и кое-какие припасы. Просачивались сквозь осаду и многочисленные парусные джонки предприимчивых китайцев, промышлявших контрабандой. Японцы охотились на тех и других, но чаще всего безрезультатно.
Несколько кораблей 1-й Тихоокеанской эскадры имели подводные повреждения и, находясь в починке, не могли выйти из Артурской гавани. Остальные суда ограничивались сравнительно недолгими выходами в море для постановки мин и обстрелов неприятеля на берегу.
Между тем с эскадрой произошло то, чему противился покойный вице-адмирал Макаров: генерал Стессель стал мало-помалу прибирать к рукам её артиллерию. С кораблей снимали орудия для укрепления оборонительных позиций, а моряков из флотских экипажей переводили на сушу для пополнения гарнизона крепости. К маю на берег передали сто восемьдесят восемь пушек и двадцать прожекторов… На это офицеры эскадры не преминули откликнуться сатирическим куплетом:
Возьмите у нас все пушки,
Из них мы не будем стрелять.
Спешит Куропаткин-душка,
Нас выручать…
***
А Куропаткин