Венедикт Ерофеев и о Венедикте Ерофееве. Коллектив авторов

Хорошо. Давайте <нрзб> давайте согласимся на пол-ящика водки. И вам будет четыре пистолета». Я говорю: «Очень милая торговля»[170]. (Смеются.) Может быть (?), спустя три дня подъехал роскошный мотоцикл, и посадил меня, и увез в очень определенное здание. Такое здание, вот этот последний этаж занимает КГБ[171]. «Короче, – сказали они. – Даем вам сорок восемь часов покинуть пределы Владимира и Владимирской области. Чтобы ноги вашей здесь не было»[172]. Я говорю: «Куда, в каком направлении вы предлагаете мне ехать?» – «Куда угодно. Еще хорошо, это не прежние времена. Мы бы вам точное дали направление». Такой «азимут», как они выразились.

      ЛП: Веничка, как ты отнесся к тому, что теперь принято называть перестройкой?

      ВЕ: Хрен с ней, пусть перестраиваются. Мне до этого нет ни малейшего дела. Кто хочет, пусть перестраивается, а мне перестраивать нечего[173]. Я, как говорил кто-то… по-моему, аббат Сийес: «Что вы делали во время диктатуры Робеспьера?» Он ответил: «Я оставался в живых»[174]. Ну так вот, я просто остаюсь в живых.

      Интервью польским кинематографистам[175]

      Интервью, расшифровку которого мы здесь помещаем, состоялось 27 марта 1989 года во Всесоюзном научном центре психического здоровья[176] на Каширском шоссе, куда Ерофеев в то время[177] был в очередной раз помещен по настоянию врачей и близких, озабоченных его физическим и моральным состоянием на фоне очередного запоя[178].

      Интервьюировал Ерофеева для своего фильма польский режиссер Ежи Залевски[179], переводчиком с польского и вторым интервьюером была актриса Нина Черкес-Гжелоньска, ассистировал им Константин Ляховский. Также при интервью присутствовали актриса Жанна Герасимова[180] и жена Ерофеева, Галина Ерофеева (Носова)[181]. Позднее к ним присоединились литератор Слава Лён[182], художник Борис Козлов и артист Георгий Бурков[183].

      Интервью было расшифровано нами по видеозаписи, хранящейся в личном архиве Нины Черкес-Гжелоньской, которой мы приносим глубокую благодарность за предоставленные материалы и помощь. Благодарим за помощь также Екатерину Четверикову, Жанну Герасимову, Олега Дарка, Ирину Дмитренко и Ирину Тосунян.

      Нина Черкес-Гжелоньска (далее – НЧ): <Вы сами переправили «Москву – Петушки» за границу?>[184]

      Венедикт Ерофеев (далее – ВЕ): Упаси Бог! За меня это без моего ведома сделал один художник, который выезжал в Израиль[185] и попутно прихватил с собой… Как-то преодолел эти таможенные препоны и благополучно доставил в Иерусалим. И он выехал в начале семьдесят <третьего> года, а уже во второй половине семьдесят третьего года в Иерусалиме напечатали впервые… Так что Израиль оказался первой державой, которая…

      НЧ: <Что послужило первым толчком к написанию поэмы «Москва – Петушки»?>

      ВЕ: Первым толчком было, что я ехал как-то зимой рано утром