По пути нас завернули к необычному объекту. Прорубив в скалах вертикальный колодец, природа вымыла под ним яму, и предприимчивые турки организовали аттракцион. Посетители феномена делились на умных и храбрых. Вторые прыгали вниз и, пролетая десять метров, пытались увернуться от выступающих острых камней. Если это удавалось, счастливчик довольный выныривал, если нет, корчась от боли, с трудом вылезал на берег. Не знаю, что торкнуло Веника: алкоголь или внутренние комплексы, однако он бесстрашно полез на скалу, наверху замялся и шагнул вниз. Чудо спасло его: он пролетел мимо камней, хотя потом говорил, что уступ черканул по спине. Я попал в число умных и, вопреки алкодрайву, участвовать в жертвоприношении не хотел.
Несмотря на благополучный исход, рафтинг не стал увлечением. Сидение в холодной воде здоровья не добавляло, и, рассудив, что простата мне нужна для другого, больше на горные речки я не ездил.
Освоить виндсерфинг «на хапок» также не удалось. Собираясь в Турцию, мы выбирали отель, где аренда серфа включена в общий ценник. Доски лежали на берегу, однако хитрые турки попытались навялить нам обучение. Как управлять доской, мы не знали, но, решив, что после рафтинга нам и море по колено, денег платить не хотели. Расстроенные янычары выдали маленькие рваные паруса и уселись злорадно наблюдать наши мучения. Размером доски напоминали плоты, и, ползая по морю, мы больше походили на дрейфующие какашки, чем на серфингистов. Экзотичное занятие собрало на пляже толпу соотечественников. Русские не понимали, зачем терять равновесие и падать в воду, когда всего этого можно добиться в баре. Оценив наши жадность и упорство, дня через два турки уже мило улыбались нам.
Время пролетело быстро, и родина-мать поманила обратно. Изрядно глотнув коньяку на посошок мы проспали весь полет, встретив московскую слякоть в одних трусах и сланцах. Хотя это еще полбеды: впереди нас ждали десятилетия глупостей и безрассудств.
Веник
Скрипящий ржавый фонарь, качаясь на ветру, рисовал на стенах гаража размытые силуэты. Упершись лбом в руль, Веня тупо смотрел на «торпеду». Прострация овладевала им. Мысли растворялись в помутненном сознании и тут же заменялись новыми. К реальности возвращали шепот мотора и мигающая лампочка. «Сейчас заглохнет, и я не заеду в бокс», – подумал он и повернул ключ. Двигатель стих.
В голове не спеша, как аэростаты, всплывали события прошедшего дня. Баня в Подлипках. В парной мощно, в унисон поют: «Эх, мороз, мороз». Недоумение: «Зачем петь здесь?» Бондарчук разливает коньяк, он пьет и, ощутив незримую связь с окружающими, визгливым фальцетом вливается в общий мужской хор. Как оказался дома, вспомнят другие.
В комнате бардак. Он сидит на полу, пытаясь засунуть сноуборд в чехол для лыж. Входит жена. Она кричит, а ему кажется, что только раскрывает рот и смешно кривляется. Ему весело. Удар по голове гасит остатки сознания, и снова мрак. К жизни возвращает удушливо-кислый запах. Он лежит, а перед ним стоят раскрытые лыжные ботинки. Жена орет и выбрасывает за дверь вещи. Теперь Веня разбирает слова. Соседи грозят милицией.