Например, завтрак в кровать, который он, если просыпался раньше, нес ей с грацией заправского официанта, получая за это чаевые в виде поцелуя. Она в свою очередь загадывала проснуться раньше, и если удавалось – спешила на кухню. На участке были грядки зелени и клубники, и она успевала посетить их, перед тем, как его разбудить. Все ее жесты, выражения лица, значения слов, действия, цели были теперь подчинены новому смыслу, вытекающему из заботы о случайном человеке, с которым, как она полагала, жизнь свела ее навсегда.
Он любил наблюдать, как она готовит, убирает, читает, дремлет, мечтает. Подглядывал за ее утренним туалетом и подготовкой ко сну. Перебирал ее скляночки, тюбики и прочие колдовские штучки, умиляясь при этом и не забывая припадать к ее обнаженным рукам и плечам. Когда она садилась, он располагался у нее в ногах и клал голову ей на колени. Он не забывал напоминать ей о времени приема противозачаточных таблеток, которые она, посоветовавшись с матерью, а та, в свою очередь с кем-то еще, начала принимать за неделю до свадьбы. Находя ее, одинокую, в раздумьях, он заходил сзади и обнимал, прикладываясь к ее голове щекой и бормоча: «Натали, ты моя, Натали…». Прижимая ее к себе, он искренне ужасался, что мог не встретить ее никогда. Она же находила эту мысль скорее философской, чем роковой.
В жаркую погоду они ходили на залив. На улице он брал ее руку в свою, и они шли, помахивая их сцеплением. На пляже он находил место подальше от остальных, словно не желая, чтобы чужие взгляды касались того, что принадлежало теперь только ему. Зайдя с ней в воду по плечи, он заключал ее в объятия и, становясь похожим на видеогероя из хлорированного бассейна, приспускал плавки, пытаясь сделать то же самое с подводной частью ее купальника. И только ее решительное нежелание служить помпой для грязной воды останавливало его.
Возвратившись, они принимали душ. Затем она готовила обед, а он путался под ногами. Она притворно сердилась и пыталась прогнать его со своей территории, готовя себя к роли строгой еврейской жены. Затем был обед и отдых. Они ложились в постель и иногда дремали, восполняя время ночных забав, а отдохнув, принимались по его хотению за дневные. Ему не просто это нравилось – он этим жил. Во всяком случае, тем летом. И так на его месте поступил бы каждый, чью постель на законных основаниях разделила стыдливая очаровательная нимфа с длинными ногами и тонкими руками. Вечером на гарнир были звезды и твердая уверенность, что оргазм совсем рядом…
Была ли она тогда счастлива? Нет. Скорее, она была беспечна. Беспечность же не есть счастье, а всего лишь отсутствие забот.
Наступила осень, а с ней пора учебы. За лето она под действием Мишкиных