Год хорошего Кощея. Анастасия Деева

и текли из глаз, но она их не замечала.

      – А почему артисты на заднем ряду выступают? Шею свернуть можно! – громко возмутилась недовольная мамаша.

      Фёдор растерялся. На них все смотрели, и он не знал, как себя вести. Это что, часть новогоднего спектакля? На всякий случай он отрицательно мотнул головой.

      – Это же я, Ваня! – улыбаясь, говорила ему Василиса. – Это я – суженая твоя.

      Зрительный зал взорвался от хохота.

      Фёдор покраснел. Он никак не мог понять, что ему делать. Самого начала представления ему увидеть не довелось, а Маруся не предупреждала ни о чём.

      – Ванюша, уже не чаяла тебя в живых встретить, – баба, наконец, смахнула слезы. – Ваня, ты что? Как не родной глядишь. Не уж не помнишь меня?

      Зал притих, прислушиваясь.

      Фёдор отрицательно качнул головой.

      – А я тебя… тридцать восемь лет ждала, – призналась Василиса.

      Мужчина взглянул на сцену, словно бы ища поддержки у внучки. Та махала руками, показывая, что бабку надо выгнать из зала. Фёдор, набрав в грудь побольше воздуха, голосом народного артиста объявил:

      – Я тебя не знаю, Баба Яга! Никогда не встречал! Ты меня не обманешь. Пошла вон с детского праздника!

      Недоумение отразилось на лице Василисы. Да что же это такое?!

      – Ваня, вспомни! Вспомни меня!

      Антон Михалыч со сцены закричал:

      – Пошла вон, Баба Яга! Пошла вон! Ребята, давайте дружно, все вместе! Пошла вон!

      Зрители подхватили:

      – Пошла вон! Пошла вон!

      Воодушевленный Фёдор закричал вместе со всеми:

      – Пошла вон!

      Он стал подталкивать к выходу растерявшуюся бабу. Та медленно отступала, пока не оказалась в коридоре.

      – Ваню…

      Договорить она не успела, так как долгожданный, давно оплаканный жених Иванушка захлопнул перед её носом двери.

      Из зала раздались аплодисменты.