Он улыбается ей. Для него она подогревает сосиски, для себя – в оранжевую керамическую миску насыпает кукурузные хлопья и заливает их обезжиренным йогуртом. Еще одна заранее проигранная попытка диеты, думает Карел. Как и всегда по утрам, включен телевизор.
– Вечером сделаю испанские птички[8], – говорит Мария. – Филип заедет к нам ужинать.
Когда в последний раз был у них горячий ужин? – вспоминает Карел. Что ж, для чего-то хорошего и сыновья иной раз кстати.
– Он звонил. Вчера.
Карел кивает. Мария изображает равнодушие, но он-то может представить, какую радость доставил ей Филип своим звонком. Про себя он отдает сыну должное.
На столе, там, где долгие годы сидел Филип, лежит объемистая красная папка-скоросшиватель с домашними заданиями и целая стопка тетрадей; на вершине пирамиды – старая магнитофонная кассета. Карел Гинек Маха “Май”[9], читает Карел на поцарапанном футляре.
– Это я к тому, чтобы ты пришел вовремя.
– Приду.
– В пять.
Карел кивает. Мария вздыхает.
– Когда они познакомились, она думала, что Карел относится к тому типу мужчин, у которых слова на вес золота, – объясняю я Илмут. – Тогда это нравилось ей. Болтливых мужчин она считала женоподобными. Несколько таких субъектов она знала по школе. По педагогическому факультету. Карел говорил мало, но уж если скажет – как отрежет. Тогда его неразговорчивость не была для нее проблемой: если Карел молчал, говорила она, и потому ей казалось, что он умеет слушать женщин.
– Он не только не знает ни одного иностранного языка, – спустя годы аттестовала она мужа, – он и чешского-то не знает!
Ей кажется, что для некоторых понятий и чувств Карел просто не может найти слов. Лицо у него самое заурядное, фигура тоже не бог весть что, зато глаза удивительно красивые. Впрочем, для Карела это типично: в целом он почти образцовый середнячок. Но отдельными качествами, как в плохом, так и в хорошем смысле, он далеко выходит за рамки этой усредненности. Честолюбие у него, к примеру, на самом низком уровне, а вот сексуальные аппетиты, напротив, не в меру развиты. Карел почти немой, ленивый и всегда сексуально озабоченный, но в целом вполне достойный человек.
– Список на холодильнике, – сообщает она ему. – Главное, не забудь про телятину.
4. Нит-Гайяг
Зденек после развода снова живет у матери, в маленькой квартирке первого этажа на Мечиславовой улице. Откуда-то из темной вентиляционной шахты доносится воркование голубя; рама приоткрытого окна совсем трухлявая. Старая эмалированная ванна до того мала, что в ней можно только сидеть, да еще с согнутыми коленями. Дно ванны облезло, вокруг воронки просвечивает ржавый металл. Нищета обреченного на смерть обычно повышает мою работоспособность. Я спросил Гахамела, не кажется ли ему это левацким уклоном, но он ответил, что это естественно. Зденек сидит, согнувшись, на стульчаке, пижамные штаны спущены до колен, и с изумлением