Кровью налился от таких слов Идолище, словно комар напившийся. Опрокидывал он дубовые столы, дорогие вина, сахарные яства. Метнул в калику ножище-кинжалище. Уклонился тот: пролетел ножище в палатную липину, и улетела липина со всей стеной. Не стал калика мешкаться, подхватил Идолище за ноги. Говорит царю таковы слова:
– Вот что, царь Константин Боголюбович, упади-ка ты под лавку, не попади на мой богатырский мах. Кто на него попадёт, тот жив не бывает!
Царь послушался, залез под лавку, сидит не дышит.
Взялся тогда Муромец поганым Идолищем помахивать. Махнул раз, махнул второй, за ним третий – с того и дух вон.
Илья Муромец и Святогор
Говорит сам себе:
– Раз в бою мне смерть не писана, поеду-ка я до Святых гор, попроведаю те места, разузнаю, есть ли кто, с кем бы смог я на равных порезвиться, своей силой помериться.
Сказано – сделано. Запряг Илья Бурушку, поехал до Святых гор. Долог ли корок был путь – заехал он в глубокие ущелья, в высокие горы. В тех горах и зверь не проскальзывает, и птица не пролётывает. Смотрит Муромец – перед ним гора, только не стоит та гора, как прочие, а покачивается. А под той горой другая гора колышется. Пригляделся – видит, и не горы то вовсе: едет перед ним на коне чудовище. Конь чудовища весь мхом оброс, голова чудовища в небо упирается, седая борода за чудовищем туманом стелется. Вздохнёт чудовище – повсюду гул идёт, а как всхрапнёт его конь – камни отовсюду сыпятся. Такого чуда Илья ещё не видывал, такого гула ещё не слыхивал. Гикнул Илья на Бурушку, подхватил свою палицу в пятьдесят пудов. В один скок поднял его Бурушка. Размахнулся Илья палицей и ударил ею прямо в седую голову. Не почесалось чудовище от богатырского удара, словно был то укус, от которого и укушенное место не зачешется; едет себе на коне, подрёмывает, назад не оглянется.
Воскликнул Илья Муромец:
– Как раньше-то я повсюду езживал, так не одну головушку сбивал своей богатырской палицей! Неужто силы моей поубавилось? Неужто могута стала не та, не прежняя?
Ударил он своей палицей по седому валуну – рассыпался валун, будто сыпучий песок.
В другой раз наехал Илья на чудовище, вновь ударил его в голову – а оно, как и было: сидит на коне, подрёмывает, не пошатнётся, не оглянется.
Огорчился Муромец:
– Впрямь теплится во мне половина от прежней силы!
Ударил молодец палицей по каменной горе – рассыпалась гора, будто глиняная.
В третий раз наехал Илья на чудовище и ударил крепко-накрепко. Здесь оно от дрёмоты очнулось, призадумалось. Повернулось затем к богатырю, схватило его за жёлтые кудри, опустило вместе с Бурушкой в свой глубокий карман и дальше себе отправилось. Да вот только стал