Жулик. Алексей Авшеров

играл румянец. Мишу я знал лет десять. По протекции Циркуля его направляли то экспертом, то проверяющим, то все равно кем, лишь бы нашелся повод платить ему зарплату. Почему Сема нянчит Мишу не понимал никто. Говорили, что знакомы они с аспирантуры, которую Воровайкин кончил, а Циркуль нет – ушел в бизнес, поэтому он и стелет пиетет перед ученым другом. Особого ума, в отличие от тяги к алкоголю, я в нем не видел. Приезды Миши заканчивались, как под копирку. Сначала он советовал провести ребрендинг всего, что есть, затем инновационный апгрейд того, что осталось, потом уходил в запой, и я отправлял эксперта обратно. Сейчас Воровайкин обещал не пить, по крайней мере до Нового года. Дабы не искушать алкаша, я зачекинил места подальше от бизнеса, откуда аппетитно тянуло стейком и коньяком.

      В Сочи я передал Воровайкину флешку с банковским паролем. Начальники звонили каждый день. Нервно интересовались состоянием Миши и его готовностью к часу икс. «Друзья» торопились. Закрывая сделку, они с деньгами и чистой совестью без труда растворятся в Старом Свете, приумножив число русских миллионеров. Ничего не предпринимая, я терпеливо ждал возможного сбоя или ошибки.

      События развивались по плану московского дуэта. В середине месяца я получил экспресс-почту. В ней находились документы для Воровайкина. С видом незаменимого он подмахнул их, и DHL стремительно понесла бумаги обратно. Но потом что-то пошло не так. Не смотря на договор, контрагенты не торопись перечислять деньги. Доллар перед Новым годом рос и покупатель минимизировал затраты. Срок исполнения обязательств истекал 31 декабря.

      Подписав документы, Миша выполнил первую часть задания. Второй акт «марлезонского балета» предполагал отправку полученных средств на заграничные счета московских жуликов. В этом и состоял парадокс российского бизнеса. Одни, легализуя наворованное, выводили его из офшора, другие, наоборот, прятали украденное туда.

      В ожидании перевода прошла неделя. Сухой закон Воровайкину надоел, он раздражался и психовал. Наступило 30 декабря, день новогоднего корпоратива. Утром, как наркоман перед дозой, Миша пребывал в приподнятом настроении: плоско шутил, дурачился и хохотал невпопад. Отчаявшись получить деньги, я сквозь пальцы смотрел на предстоящее нарушение режима.

      В обед нас позвали в ресторан. Нарядно одетые тетки взяли москвича в оборот. Расценив внимание, как комплимент его персоне, Воровайкин сел во главе стола. Взяв накрахмаленную салфетку, он заткнул ее за ворот, придавив складками толстой шеи.

      Банкет не успел перевалить экватор, а Миша, не дожидавшись горячего, напивался стремительно и умело. Не обращая внимание на тосты, он опрокидывал рюмку за рюмкой, а когда пили за его здоровье, уже спал. Из открытого рта на большой жирный живот лился коктейль из слюней и чего-то вонючего. Алкаш остался верен себе!

      Утром меня разбудил звонок Циркуля:

      – Где Воровайкин? Не могу дозвонится!

      – Спит, а что случилось? – насторожился я.

      Подумав говорить или