Срок давности. Татьяна Пирусская, Светлана Тирская

дали… И у каждого из нас было свое задание. Ну, я свое задание быстро выполнил, кинулся через линию фронта проходить, гляжу – хибарка маленькая, пацаненок бегает и женщина возле него. А уже три дня ходил я туда-сюда, значит, жрать же охота. Я говорю: «У вас ничего покушать нету?» Она дала, видно. Не успел я от ней отойтить, уже гляжу – за мной… А там была расквартирована эта испанская голубая дивизия. Ну и она болтанула что-то. Ну говорила что-то, ты ж понимаешь, они как-то были заинтересованы, и просто… Просто она сказала на меня «партизан».

      Ну меня туда в штаб привели, ну, говорят, признавайся, по какому заданию тебя перебросили сюда. Да я говорю – какое задание, никакое. «Мы тебя расстреляем!» Ну а уже после второго раза – когда они меня шомполами отбили, я, в общем, одеревенел, я уже не чувствовал ничего, понимаете, такое положение было… Я пролежал там у них, очухался, пролежал три дня, и после того меня отправили в Эстонию.

      Что было потом – по словам дедушки? Со слезой он рассказывал, как бежал из лагеря, пас коров у эстонца, потом его в числе пленных вывезли за границу. Сбежал и там, повезло – попал в семью заграничного коммуниста. «А коммунист такой был что очень даже бедный. Свой ресторан имел, свой магазин имел. И жил я у них как родный сын, даже я дома с отцом-матерью не жил, как у них там жил!» – вспоминал гость передачи. Но тянуло на родину – вернулся. Трудился на восстановлении шахт в Донбассе, с голодухи пошел со товарищи картошки накопать с чужих огородов. «Нас в милиции зацапали, за 75 копеек нам всем троим по двенадцать лет влупили!» Шесть лет проработал на Севере в лагере, освободился после смерти Сталина, женился…