Даже голова закружилась у Павла Серафимовича от таких дум. А еще больнее было допустить, что все приобретенное добро могут отобрать силой. Он гнал от себя эту мысль, не давая проникнуть в сердце и затмить ум.
– Запугивают, – утешал себя Павел Серафимович. – Не может быть, чтобы пришли и все забрали. Не может быть жизнь так несправедлива ко мне. Прости меня, Господи, грешного! – прошептал он и перекрестился.
Он знал, что завтра явятся к нему за советом братья. Что им сказать? Каждый из них должен решить самостоятельно, что делать дальше, потому что он сам определенно не знал, как поступить правильно. Но свою землю он так просто никому не отдаст.
Павел Серафимович почувствовал, как от лежания в одной позе занемели ноги и руки, заныла спина. Он пытался не ворочаться, чтобы не мешать жене спать, хотя знал, что и ее одолели тяжелые мысли. Не в состоянии больше лежать, мужчина тихонько поднялся, расправил плечи, подошел к окну. Тяжела ночь размышлений. За окном темень, и в душе не видно просвета. Пытался заглянуть в будущее, но оно тоже казалось темным, как эта ночь. Вдруг он услышал, как тихонько скрипнула калитка и по двору мелькнула чья-то тень. Павел Серафимович босиком выскочил на улицу.
– Кто там? – крикнул в темноту, не забыв прихватить с собой кочергу, стоявшую возле печи.
– Это я, папа, – услышал он Варин голос.
– Что ты делаешь среди ночи?
– На улицу захотелось, вот выходила, – отозвалась Варя уже с порога дома.
– Может, на улицу бегала по нужде?
– Мне показалось, что кто-то бродит под окнами нового дома, вот и вышла посмотреть.
– Никого там нет, – сказал он. – Туман спит как убитый. Иди отдыхай, Ласточка.
– Хорошо, папа, – ответила Варя. Павел Серафимович ушел в хату, когда за дочкой закрылись двери.
– Что там случилось? – спросила жена.
– Ничего, – ответил чужим, погасшим голосом.
– А почему же с кочергой побежал?
– Все хорошо. Что-то привиделось. Спи уже, глухая ночь на дворе.
Глава 8
Утром Варя старалась не попадаться на глаза отцу. Ей казалось, что он уже знает о ее тайной любви и молчит, испытывая дочку на честность. Такие мысли мучили девушку, заставляя сердце неистово колотиться в груди, отчего дрожали руки, и она чуть было не разлила молоко из горшка. Но отец вел себя так, будто ничего не случилось, хотя на его обеспокоенном лице можно было заметить какое-то недовольство. Еще бы! С самого утра прибежала Ганнуся и затараторила о вчерашнем собрании.
– Все село гудит! – говорила она вполголоса, помогая Варе набрасывать вилами в ясли сено для лошадей. – И что теперь будет? Вы пойдете писать