Глядя на их стройные фигуры и длинные ноги в капроновых чулках с продольным швом, только подчёркивавшим красоту, Анатолию очень хотелось влюбиться. Найти в целом мире одну-единственную, ради которой всё! Но… было одно «но», отравлявшее жизнь: у парня отсутствовали руки. По локоть. Протезов он не носил. Тогда в госпитале в результате многочисленных хирургических операций ему подсказали выход из создавшейся ситуации, обтянув кожей кости предплечья обеих рук так, что теперь он мог брать ими книгу или даже писать неровным, скачущим почерком, зажимая в конечности без кисти ручку или простой карандаш. И всё же… такими обрубками девушку не обнимешь!
В 1956 году Анатолий окончил гвардейское танковое высшее училище в Харькове. В его сердце, как и у всех его сверстников, родившихся в середине 30-х, горел огонёк праведной ненависти к фашистам. Так хотелось отомстить за геройски погибшего при освобождении Будапешта отца! Но война уже закончилась, и мстить было некому.
«Эх, не успели!» – вздыхали ночами мальчишки, ёрзая на скрипучих армейских койках в притихшей на время казарме. Почти у каждого были свои личные счёты с фашистами: за брата или отца.
Не спал и Анатолий, вспоминая батю. И глаза его слезились то ли от тяжкого духа портянок и кирзовых сапог, то ли от щемящего чувства собственного бессилия – ведь его уже не вернуть!
В Воронеже у парня остались мать и сестра, которая родилась уже в сорок втором. Отец так до самой смерти дочери своей и не увидел!
Войну Анатолий запомнил урывками. В памяти осталось лишь самое страшное: как безутешно плакала мама, когда батя ушёл на фронт. Как мимо их дома шли войска. Лица красноармейцев были хмурыми и непроницаемыми.
А потом на город напали немцы. Первые бомбёжки. Бегство из города с мамой, нёсшей на руках маленькую сестрёнку, узелки с документами и едой. Толик помнил, как брели по Задонскому шоссе безоружные люди, сбившиеся в чёрно-серую стаю. Кто-то гнал домашнюю скотину, и коровы недовольно мычали, не понимая, куда и зачем их гонят ни свет ни заря. А потом налетела немецкая авиация и стала их бомбить и обстреливать. Люди в панике рассыпались в стороны, как горох, и побежали в лес, синевший в рассветном тумане по обе стороны от дороги, и там падали лицом в глинистый грунт и грязь, пытаясь схорониться. Свистели осколки, ветки, градом облетали шишки, больно ударяя по голове и телу. Люди кричали в панике, плакали дети. Были убитые и раненые. Мама крепко обнимала руками, закрывая ему глаза, и шептала:
– Не смотри, сынок, не смотри!
Потом они вновь влились в общий молчаливый поток и брели, брели…
Иногда их обгоняли войска.