Розанова не раз и не два так и подмывало врезать Зотею затрещину, но того спасал светлый образ ангела-хранителя в виде Ивана Ивановича.
Наконец Ванькова проняло, и он признался, что тропинка – его «ног дело».
– Я приходил…ик…к хозяйке…К Жаннушке…ик…денег займовать, – преодолевая икоту, с трудом выдавил он из себя мало-мальски осмысленную речь вкупе с тягучими слюнями и соплями.
– А когда ты у неё деньги занимал? – коршуном склонился Нагорных с высоты своего роста к маленькому и тщедушному Ванькову.
– Вчерася…Позавчерася…Ещё тадысь.., – пускал тот «младенческие пузыри».
– А сегодня, сегодня? – наступал на него начальник милиции.
– Сегодня, – тупо морщил лоб Ваньков. – Сегодня – нет. Жаннушка же приходит ввечеру.
– Ввечеру-у, – передразнил его Нагорных. – А сейчас, по твоему, что?
– Дык ить…ик…обед ишшо, – икал пьяненький мужичонка. – Сёдни же Жаннушка ишшо не приходила.
– Гордей Михайлович, задержите его на основании статьи сто двадцать второй Уголовно-процессуального кодекса, – безнадёжно махнул рукой на Ванькова прокурор. – А там разберёмся. Освидетельствуйте на предмет опьянения. Протрезвеет – допросите. Теперь, давайте-ка, осмотрим его халупу.
Дальнейший осмотр новых находок не принёс и картину происшествия не прояснил. Правда, около девяти часов вечера эксперт-криминалист Байдин «порадовал», сообщив созданной оперативно-следственной группе, что фрагменты отпечатков пальцев с рукоятки «хлебореза» принадлежат именно Евгению Острянскому.
До наступления темноты Полунин допросил бабулю Кожину Анну Никифоровну, подтвердившую, что Жанна Острянская пришла на дачу при ней около шести часов и обнаружила вход в дом отпёртым.
– Меня зять выводит на лавочку посидеть, – бойко тараторила старушка. – Возвернётся с заводу и выводит на лавочку. Сижу я этто и вижу: Жанночка идёт. Поздоровалася и заойкала, что ворота настежь. Мол, мужик её опередил.
– Вам ворота Острянских с лавочки видно? И Жанну Николаевну вы узнали? Ни с кем не перепутали? – для протокольного закрепления юридически значимого тезиса, спросил её Полунин, уже отработавший данный факт экспериментально.
– Видно, милок, видно, – прошамкала Кожина. – Узнала, милок, узнала. Не перепутала. Ковыляю я через пень-колоду, а на зрение не жалуюсь.
Допрос зятя Кожиной, словесно заверившего, что он усадил тёщу на лавку в указанное той время, Гордей отложил до утра. По приезде в отдел внутренних дел, он оформил задержание Ванькова, сомневаясь в причастности того к душегубству, как говаривали в старину. Так ведь и выбирать было не из чего и не из кого. Разве что