Мэдок выпрямился.
– Если вы собрали столько показаний, что же еще нужно?
– Вы признаете, что были в Церковном проулке примерно в половине десятого вечера во вторник?
– Почему бы и не признать?
– Вы не хотите сообщить нам, что там произошло?
Мэдок вновь рассмеялся.
– Чтобы вы сравнили мои слова с показаниями вашего свидетеля и уличили во лжи? Вот что бы вам хотелось, да? Но ничего не получится, потому что я не лгу. Этого-то вы и не учитываете в подозреваемом – он может говорить правду. Тут вы оказываетесь обезоруженными. Запишите то, что сейчас услышите, – вот мои показания, и каждое слово – правда!
Лэм, оглянувшись, кивнул. Фрэнк Эббот достал из кармана записную книжку и сел, пристроив ее на колене.
Мэдок принялся ходить туда-сюда, бросая короткие, яростные фразы, – руки глубоко засунуты в карманы, каждый порывистый шаг и резкий поворот полны гнева и энергии.
– Итак, вечер вторника. Я вышел прогуляться, на часы не смотрел. Добравшись до Церковного проулка, я увидел мисс Браун. Я догадался, что она идет в церковь, и посчитал это глупым. Она что-то держала в руке. Харш как раз играл в церкви на органе. Я сказал, что она может послушать и стоя на улице, и велел отдать ключ. Она отказалась, поэтому мне пришлось вывернуть ей руку. Ключ упал. Я забрал его и ушел. Вот и все. Убирайтесь отсюда, я занят!
Никто не спешил, кроме мистера Мэдока. Сержант Эббот писал. Лэм сохранял прежнее спокойствие. «Точь-в-точь призовой бык на травке», – подумал непочтительный подчиненный.
– Минуту, мистер Мэдок. Это крайне важно не только для нас. Спешить не надо. Я прошу: тщательно думайте, прежде чем отвечать. Мой долг – предупредить, что все сказанное вами будет записано и может быть истолковано против вас.
Эван Мэдок замер как вкопанный посреди комнаты, быстро развернулся и спросил:
– На что вы намекаете?
– Я не намекаю. Я предупреждаю. Мы исполняем свой долг, и для обеих сторон будет гораздо лучше, если вы спокойно сядете и подумаете, прежде чем что-нибудь сказать. Я предупредил. Мне необходимо знать, пользовались ли вы ключом, который отобрали у мисс Браун. Ходили ли вы в церковь и виделись ли с мистером Харшем вечером во вторник?
Во время речи инспектора Мэдок уже сделал энергичный отрицательный жест. Когда Лэм замолк, он вновь затряс головой с такой силой, что все его тело задрожало. После этого Мэдок застыл, сунув руки в карманы. Прядь черных волос встала дыбом, подчеркивая вертикальный излом бровей.
– Вы отрицаете, что ходили в церковь?
Мэдок с невероятной горечью ответил:
– Если я скажу «нет», вы решите, что я соврал. Если «да», вы спросите, не я ли застрелил Майкла Харша. И если я опять-таки отвечу «да», вы охотно поверите. Но если я скажу, что любил Харша как брата и отдал бы правую руку, лишь бы вернуть его, вы заподозрите меня во лжи. Потому что не в вашей натуре верить в лучшее – вы верите только в худшее.
Лэм кашлянул.
– Я бы хотел, чтобы вы