– Знаешь, – глухо сказала мастер, – пятнадцать лет – очень большой срок для букета. Редкие доживают до пяти, семи лет.
– А это вы сами набили? – спросила Эльга.
– Нет, это мастер Крисп. Он говорил мне, что это его вершина. Сейчас я думаю, что так оно и есть. Я, наверное, с того времени очень изменилась.
– Не-а, – сказала Эльга.
Унисса фыркнула.
– Не подлизывайся. Ладно, сядь пока.
Эльга села на скамейку. Мастер забрала у нее фонарь и пропала в дальних комнатах. Дом наполнился быстрыми шагами, скрипом полов, стуком выдвигаемых ящиков.
– Да где же это?
Окна проступали в темноте, будто пейзажные букеты. В них таились ночь, звезды поверх забора и шелест репейника.
Эльга поболтала ногами.
Сначала она думала, что в доме будет страшно, но сейчас успокоилась. Под девочкой с соломенными волосами вообще было невозможно бояться. Уж она-то точно не боялась, потом выросла и стала мастером.
– Представляешь? – Унисса, появившись, сунула ученице в руки блюдце со свечным огарком. – Почти все свечи мыши поели. Завтра, значит, еще по лавкам пойдем.
Огарок осветил пальцы.
Унисса присела перед Эльгой, легонько щелкнула по носу.
– Теперь поднимайся наверх, там большая комната, кровать выбирай любую. Я распрягу лошадей и принесу одеяла из фургона.
– Да, мастер Мару.
– Не боишься?
– Нет.
Прикрывая огонек ладонью, Эльга смело выбралась в коридор.
За спиной стукнула дверь, и темнота рассыпалась вместе с шагами, оборачиваясь то углом, полным изгрызенных рамок, то стулом, то кривым комодом, застывшим у стены. Свет ласкал обвисшую обивку и позеленевшие дверные ручки. Поднимаясь по лестнице, Эльга подумала, что обязательно исследует все днем.
Не просто же так они сюда приехали.
Кровати были – простые деревянные лежаки. В комнате имелись еще шкаф без дверец, тумбочка, приставленная к окну, и два низких стула.
Здесь тоже все стены были в букетах, но почти все они распались и пожухли, оставаясь в рамках частично – уцелевшими щекой, лбом, глазом. Странно было на них смотреть. Печально. Будто на давно умерших людей.
В изголовье одной из кроватей, правда, нашелся букет поновее. Он изображал молодого мужчину с русой бородкой, темноглазого. Мужчина глядел серьезно, но в уголках губ чудилась улыбка.
Букет пах сожалением.
Это легко определялось даже без мастерства. Эльга только не понимала, как в листья переносятся эмоции. Но ничего, она еще научится.
Наверное, когда-нибудь она набьет большой-большой букет, полный радости, чтобы, глядя на него, никто не мог бы грустить.
Эльга поставила блюдце с огарком на тумбочку и забралась на кровать с ногами. Свет и тени перемешались и образовали новый порядок. От трепета огня на границе велась бесконечная война, и тьма то наступала по стенам и потолку, то откатывалась на прежние позиции.
Эльга задумалась, как бы это перенести