Алан круговым движением разогнал собравшийся на дне чашки кофе и опрокинул его в себя. Это был первый раз, когда Маккензи поморщился, и будто бы случайным жестом скинул чашку на пол. Он даже не ойкнул. Лишь надменно взглянул на окрасившиеся в коричневый цвет осколки и оттолкнул их от себя ногой.
– И да, Уильям, – значительно понизив голос, Алан подался вперёд под натужный скрип стула, выдохнул серое облачко в лицо Уиллу и усмехнулся, – если вздумаешь меня обмануть, если вздумаешь играть за моей спиной, даже если просто подумаешь об этом в своей маленькой черепной коробочке – я об этом узнаю.
Сила, с которой Алан вдавил сигарету в дно пепельницы, заставила Уилла сглотнуть скопившуюся во рту от напряжения слюну, а его сердце забиться неровный болезненным ритмом. От Алана исходила опасность. Она заключалась в каждом его сдержанном движении, в каждом выверенном слове и в каждой улыбке.
Щеки Уильяма неожиданно вспыхнули пожаром, а затем их обдал мертвенный холод, когда вся кровь отлила от его лица, уступив место звенящей пустоте и отдалённой агонизирующей головной боли. Он еще никогда не испытывал подобного. В глазах двоилось, а появившаяся под носом теплота напомнила ему об их маленькой партии в разрушенном баре. Уилл даже не попытался стереть медленно ползущую к губам кровь. Лишь резко мотнул головой, чувствуя, как молочный туман пробирается по его венам, отдаётся горьким миндальным привкусом на языке и ударяет в голову лёгкими пузырьками шампанского. Сердце сжалось, в груди закололо, а внутренности скрутило от резкой ослепляющей боли, разлившейся до самых кончиков пальцев накатывающей волной.
Все прекратилось так же резко, как и началось. Туман рассеялся, оставив после себя лишь выжженное поле, а Алан обеспокоенно, но насмешливо смотрел на Уильяма. Рядом с Маккензи уже стоял обслуживавший их хозяин, – и когда он только успел появиться? – ожидая, когда же его кофе оценят по заслугам.
– Думаю, мне не стоит подробней расспрашивать о вашем бизнесе, – с мрачным видом констатировал Уилл, почувствовав на губах вкус крови.
– Почему же? – удивился Алан. – Спрашивай. Но не гарантирую, что я отвечу.
Он резко захлопнул принесённый счёт, и из-под темной обложки на Уильяма грустно взглянули две смятые зелёные купюры. Сгорбленный хозяин кофейни тут же подхватил заветную книжечку и быстро умчался в сторону подсобки, чтобы наверняка пересчитать оставленные Аланом чаевые. Тот на это лишь хмыкнул и стал методично натягивать на длинные изящные пальцы кремовые кожаные перчатки. Он делал это с такой элегантностью, словно они не куплены в обычном магазине, а сделаны на заказ из кожи молодой лани по индивидуальным меркам каким-нибудь старым мастером на окраине Парижа.
Почему-то Уильям был уверен, что это так и было.
Каждое движение Алана было полно сдержанной строгости и молчаливой надменности. То, как его пальцы скользнули по полям молочно-кофейной фетровой шляпы, заставило сердце Уильяма замереть.