Надо мною хохотал участковый психиатр, демонстрируя здоровенные лошадиные зубы. Он все шире разевал пасть, чтобы, не разжевывая, меня проглотить. Гигантский змей сдавливал меня тугими кольцами. Его чешуйчатое длинное тело увенчивалось головой Бахрома – ухмыляющейся, держащей во рту сигару; выдыхающей облачка голубоватого дыма. Потом мне снилось, что полицейские при полном обмундировании вырывают из моих объятий Ширин. Заламывают ей руки и волокут ее, как преступницу. Я с воплем кидаюсь следом, но утыкаюсь в дверь с подвесным замком. Сверху доносится сатанинский раскатистый смех. Поднимаю голову и вижу: мою девочку увозит на ковре-самолете бородатый старикашка с арбузным брюшком, в чалме и в полосатом халате. Я сразу узнал похитителя. Жирный ишан!.. Треклятый жирный ишан!.. Он, как стервятник сладкое мясцо, уносит свежий цветок для пополнения своего гарема.
Я очнулся от шаркающего звука. Под черепной крышкой было все еще мутно. В комнате стояла предутренняя полумгла. Моя Ширин сидела на постели и пыталась прокашляться. Вместе с шарканьем из груди моей любимой исторгались сдавленные хрипы.
– Родная моя!.. – прошептал я, тоже садясь на колени – и кладя руки на худенькие плечики возлюбленной. – Что с тобой?..
– Точно огонь в груди… – не своим надтреснутым голосом отозвалась моя девочка. – Сильно жжет… И кашель… Я вчера ноги промочила: продырявилась подошва ботинка… Не знаю, как ф теперь, такая больная, буду искать работу.
Ширин склонила голову мне на плечо и тихонько заплакала. Передо мной снова была пугливая большеглазая кроткая серна, а не ледяная принцесса, как за вчерашним недолгим ужином. Но какой ценой далось это обратное перевоплощение!.. Моей милой пришлось заболеть, чтобы отлепить от лица маску деланого равнодушия.
Я нежно обнял любимую девушку. Запустив пальцы в ее волосы, поиграл с густыми темными прядями. Потом поцеловал Ширин в переносицу, шею, щеки и грудь. Моя звездочка, чуть отодвинувшись от меня, опять закашлялась. Острая бритва чертила кровавые линии по моему сердцу. Но я не подавал виду, что мне больно – боясь еще сильнее расстроить милую. Когда ее кашель временно прекратился, я бережно, как стеклянную статуэтку, уложил мою девочку на простыню, которую успел поправить. Укрыл свою красавицу мягким одеялом и в самое ушко сказал:
– Постараемся поспать. Пока спишь, организм будет бороться с болезнью. Пусть тебе приснится что-нибудь доброе. Я тебя люблю.
Через какое-то время Ширин забылась тревожным сном. Она то вздрагивала, то вздыхала, то шарила рукой по одеялу. Я смотрел на любимую – а сам не мог заснуть. Безрадостные мысли пуще прежнего буравили мозг. Я чувствовал себя птицей с перебитым крылом. Моя женская половинка, моя нежная тюрчанка – больна!.. И неизвестно, на сколько затянется болезнь. Хоть бы моя девочка встала на ноги за несколько дней. Но когда я прикасался к ее раскаленному лбу в утешительный диагноз не очень-то верилось. Что если