– Вот как, друг Гаэтано! – сказал Франц. – Так и вы занимаетесь контрабандой?
– Что поделаешь, ваша милость? – сказал Гаэтано с не поддающейся описанию улыбкой. – Занимаешься всем понемножку; надо же чем-нибудь жить.
– Так эти люди на Монте-Кристо для вас не чужие?
– Пожалуй, что так; мы, моряки, что масоны, – узнаем друг друга по знакам.
– И вы думаете, что мы можем спокойно сойти на берег?
– Уверен; контрабандисты не воры.
– А корсиканские разбойники? – спросил Франц, заранее предусматривая все возможные опасности.
– Не по своей вине они стали разбойниками, – сказал Гаэтано, – в этом виноваты власти.
– Почему?
– А то как же? Их ловят за какое-нибудь мокрое дело, только и всего; как будто корсиканец может не мстить.
– Что вы разумеете под мокрым делом? Убить человека? – спросил Франц.
– Уничтожить врага, – отвечал хозяин, – это совсем другое дело.
– Ну, что же, – сказал Франц. – Пойдем просить гостеприимства у контрабандистов и разбойников. А примут они нас?
– Разумеется.
– Сколько их?
– Четверо, ваша милость, и два разбойника; всего шестеро.
– И нас столько же. Если бы эти господа оказались плохо настроены, то силы у нас равные, и, значит, мы можем с ними справиться. Итак, вопрос решен, едем на Монте-Кристо.
– Хорошо, ваша милость, но вы разрешите нам принять еще кое-какие меры предосторожности?
– Разумеется, дорогой мой! Будьте мудры, как Нестор, и хитроумны, как Улисс. Я не только разрешаю вам, я вас об этом очень прошу.
– Хорошо. В таком случае молчание! – сказал Гаэтано.
Все смолкли.
Для человека, как Франц, всегда трезво смотрящего на вещи, положение представлялось если и не опасным, то, во всяком случае, довольно рискованным. Он находился в открытом море в полной тьме с незнакомыми моряками, которые не имели никаких причин быть ему преданными, отлично знали, что у него в поясе несколько тысяч франков, и раз десять, если не с завистью, то с любопытством, принимались разглядывать его превосходное оружие. Мало того: в сопровождении этих людей он причаливал к острову, который обладал весьма благочестивым названием, но ввиду присутствия контрабандистов и разбойников не обещал ему иного гостеприимства, чем то, которое ждало Христа на Голгофе; к тому же рассказ о потопленных судах, днем показавшийся ему преувеличенным, теперь, ночью, казался более правдоподобным.