– Как ты… – прошептала она, глядя, как я собираю монеты и запихиваю их обратно в мешок. – Как ты выбрался? – спросила она и затихла, заметив у меня на руке кровь. – Ты…
Я грубо схватил ее под руку и потащил за собой, сердце выпрыгивало из груди, страх подгонял. Я понимал, что не смогу остановиться, назад пути нет («проклятого» бастарда не пощадят, и на этот раз Ален не сможет мне помочь.) Матильда пыхтела, изредка пытаясь освободиться, а я все сильнее сжимал ее руку, будто и не замечая попыток.
В замке было тихо, с улицы доносились звуки музыки. Повезет ли выбраться незамеченным? Шансы есть, ведь прислуга и рыцари веселятся на празднике урожая. Мы добрались до конюшни. Голоса людей я услышал задолго до их появления. Спрятавшись за дверью, я зажал Матильде рот ладонью, и притаился. Рыцари были изрядно пьяны. Шатаясь, они обнимались и пели. Опасаясь быть услышанным, я тихонько отволок девушку вглубь конюшни.
– Отпусти… – зашипела она, как только я убрал руку с ее лица (на нем остались алые точки, я все-таки выпустил когти).
Девушка попятилась, тараща на меня выпученные глаза. Я слышал, как часто бьется ее сердце, ощущал, исходивший от нее запах страха. Она бы не смогла убежать, и я это понимал. Меньше всего я хотел творить зло, но убийство стражника раздразнило во мне что-то темное, поднимавшееся из глубин, а ее эмоции – спровоцировали безумие. Я вдруг осознал, что больше не человек, и не смогу принадлежать этому миру. Грудь нестерпимо жгло, будто в нее заливают расплавленное железо. Разрастаясь, ощущение поднялось к горлу, с губ слетело звериное рычание. Я уже не замечал изменений, не боялся себя: мое истинное нутро рвалось наружу!
Лошади заметались в стойлах, ржание и стук копыт заглушили звуки голоса девушки, испуганно бормотавшей и пятившейся от меня. Как в тумане я нацелился разорвать своей жертве глотку. Матильда не воспринималась мной больше как девушка, которую я любил. Я приготовился лишить ее жизни, но взгляд мой случайно пал на заполненное до краев корыто, в отражении которого я увидел чудовище. Разум прояснился лишь на мгновение, и этого хватило, чтобы позволить Матильде уйти.
– Убирайся! – прорычал я, отворачиваясь, и она кинулась прочь.
На улице кто-то кричал. Я понимал, что рыцари вот-вот нагрянут и попытаются меня остановить. Я выломал часть загона, лошадь встала на задние ноги и издала протяжное ржание, размахивая копытами у меня перед лицом. Нужно было успокоить животное. Но как? Подгоняемый страхом, я не сумел совладать со вспышкой ярости и резким движением руки разорвал лошади глотку. С другим животным вышла бы та же история, если бы я не догадался притянуть его к себе и заглянуть в глаза. Не знаю, что именно я сделал, но конь затих и подчинился.
Забравшись на его вороную спину, я проскакал мимо пьяных мужчин, чуть не сбив их с ног, и под оглушительную музыку праздника растворился в ночи; и лишь когда Фалез скрылся из вида, позволил коню сбавить темп и пойти шагом.
Я задохнулся, вспомнив отражение,