– Послезавтра, в пятницу.
– Думаешь, он появится?
– Совершенно исключено.
Зевнув, он посмотрел на часы.
– Ты отвратительно выглядишь. Может, выпьешь чашечку кофе? Только поблизости. И не болтай. Я поговорю с тобой через полчаса.
Такая трогательная забота объяснялась просто: он хотел освободиться на какое-то время от моего присутствия.
– Кофе я выпью, – согласился я. – Но, может, мне стоит съездить домой и переодеться?
– И так сойдет, – сказал он. – Просто выпей кофе где-нибудь поблизости.
Я спустился на лифте. Хотя было еще без двадцати семь, у подъезда собралась небольшая толпа зевак, которых привлекли четыре полицейские машины и «Скорая помощь». Всю дорогу я слышал за собой тяжелые шаги. Я даже не оглядывался, так как и без того знал, что кофе пить мне придется в компании полицейского. Я вошел в бар и уселся на табурет. Сперроу с трудом оторвался от окна, откуда глазел на машины, и выжидательно посмотрел на меня.
– Что вам приготовить, мистер Райан?
– Кофе покрепче и погорячее и яичницу с ветчиной.
Следовавший за мной полицейский не вошел в бар, а остался у наружной двери. Пританцовывая от возбуждения и нетерпения, Сперроу налил мне кофе и начал готовить яичницу.
– Кто-нибудь умер, мистер Райан? – спросил он, разбивая яйца на сковородку.
– Когда ты закрыл бар вчера вечером? – вопросом ответил я, посматривая на копа у двери.
– Ровно в десять вечера, – ответил он. – А что там происходит?
– Убита китаянка, – я отпил немного кофе. – Полчаса назад я нашел в своей конторе ее труп.
Кадык Сперроу так и заплясал от нетерпения.
– Это правда?
– Чистая правда, – кивнул я, допивая кофе. – Налей еще чашку.
– Китаянка?..
– Да, и не задавай мне вопросы. Я знаю столько же, сколько и ты. Ты не видел здесь китаянку после моего ухода?
Он покачал головой и налил еще кофе.
– Нет. Думаю, я заметил бы ее, если бы она пришла до десяти. Вчера у меня работы было немного.
Меня прошиб холодный пот. У меня было алиби на время до восьми часов, когда мимо прошла девушка с пуделем. Я подсчитал, что китаянка могла прийти в мою контору приблизительно в это время. Что касается ночи, то тут полиции придется верить мне на слово, что я проторчал в своей машине на Кеннот-бульваре.
– Ты не заметил никого постороннего после моего ухода?
– Кажется, нет. Швейцар запер дверь в десять вечера, как обычно. – Он поставил передо мной яичницу. – А кто ее убил?
– Не знаю.
Аппетит у меня пропал. Дело пахло керосином. Я знал Ретника, этот парень хватается за соломинку. Если у меня не будет железного алиби, способного убедить даже грудного младенца, в покое меня не оставят.
– Ты не мог проглядеть ее?
– Я не смотрел все время в окно.
Вошли двое мужчин и