Явление Бога и Его речь в 38–41 главах, на первый взгляд, не дает положительного решения поставленной в книге проблемы: «Почему страдает праведник?». Однако именно внутренняя, таинственная, благодатная связь с Творцом и является тем ответом, который так долго искал Иов. Господь разворачивает перед Праведником картины мироздания, которые указывают на беспредельную мощь и мудрость их Создателя. Все пути Творца направлены на конечное благо мира, сколь бы загадочными они ни казались людям. Все существа получают бытие от Бога. Созерцание неисследимых чудес природы приводит к следующему выводу: человек не имеет права спрашивать Бога о причине Его действий и, следовательно, о причине существования зла в этом мире и страданий праведника, главное – это реальность Богообщения, в которой и исчезают все вопросы. Иову остается только принять волю Божью, раскаиваясь в своей «дерзости» – желании понять ее: «И отвечал Иов Господу и сказал: знаю, что Ты все можешь, и что намерение Твое не может быть остановлено. Кто сей, омрачающий Провидение, ничего не разумея? – Так, я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал. Выслушай, взывал я, и я буду говорить, и что буду спрашивать у Тебя, объясни мне. Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (Иов. 42, 1–6). И он делает это со смирением, тем самым еще больше возвышая свою праведность.
Страдалец узнал через непередаваемый духовный опыт, что Бог находится по ту сторону человеческих представлений о правде и справедливости, а отношение человека к Богу не может определяться понятиями морального наказания и вознаграждения. Иов теперь отказался от своих прежних мнений: он знает, что он творение Господа и приемлет в смирении и уповании то, что вся его жизнь будет направляться Богом, Который является ее источником.
Встреча с Богом положила конец чувству богооставленности, возникшему у Иова.
В прозаическом эпилоге (42, 7—17) невинный страдалец получает как бы компенсацию: богатство его удваивается, восстанавливается его имя и семья. Иову отводится еще сто сорок лет жизни. Мнение о правде и справедливости друзей Иова осуждается: они рассуждали о самой сущности благочестивой мудрости «не так верно», как Иов (42, 8). Таким образом, традиционная точка зрения о справедливости и воздаянии была окончательно преодолена на страницах