Гонец Ее Величества Короны. Эдуард Береснев

Но почему-то все коридоры вели его не в тронный зал, где должна находиться Корона, а куда-то в сторону от него. Сразу, с пола исчезло золото, а после и мрамор уступил место обычным, выбеленным каменным глыбам, уложенным когда-то кое как, но по прошествии лет, отполированных до гладкого состояния. Картины и вовсе остались висеть на стенах, но лишились своих главных героев. Там были изображены пейзажи и батальные битвы, но все, кого там так не хватало, видимо подались ближе к выходу, где им оказывалось больше внимания и почестей. А потолок, до которого было так далеко в главных коридорах, сжался и огрубел настолько, что так и норовил щелкнуть Ноэля по носу или приложиться к макушке, после чего у него появлялась очередная шишка, которых уже там было немерено.

      Последние отголоски света факелов затерялись где-то за множеством поворотов, там, где они были нужнее, оставляя темный проход, практически неразличимым, но каким-то чудом, он, так же, как и его провожатый угадывали дорогу и безошибочно уходили на новый виток, теряясь еще больше в невероятном лабиринте дворца.

      Ноэль прекрасно осознавал где он находиться, во всяком случае, он мог понять, как отсюда выбраться, если представиться такой случай. Даже одного года, проведенного в подземельях Кедровых гор, хватило ему для того, чтобы он научился запоминать дорогу и многочисленные тоннели, прорытые гномами и ведущие в такие глубины, о которых не слышали многие жители остального мира.

      «Ведь бывали случаи, – вспоминал он, когда очередная шишка на его голове переставала зудеть, а до следующей оставалось выждать какое-то время. – Многие терялись в горах и больше никогда не выходили на свет. Шутили, что они превращались в троллей, которые после осложняли жизнь мирным работягам своим присутствием».

      Кедровые горы не прощали ошибок и не помогали их исправить. Каждый день там проходила немыслимая битва не с кем-нибудь особенным, а с самим собой. В попытках выжить, ну или сохранить хотя бы признаки живого человека, на какие только ухищрения не приходилось идти. Дети обвязывались веревками и старались идти как можно медленнее, чтобы их спасительная нить не оборвалась или перетерлась о острый край, а иногда и вовсе, всеми силами пытались повзрослеть настолько быстро, насколько это у них получалось. Каждый день, проведенный там стоил на поверхности месяцев и месяцев беспечной жизни.

      Неожиданно его привыкшие к темноте глаза, вспыхнули яркой вспышкой и заслезились, а в уши, отвыкшие от шума влетел такой звон, что Ноэль постарался прикрыть их, но он словно бы забрался к нему в голову и теперь пытался найти выход обратно, стучась о все ее содержимое.

      В страхе, что, если этот звук не найдет обратной дороги, он нерешительно открыл рот, надеясь, что, хотя бы так, он вылетит на свет и открыл глаза, оглядываясь в непривычной для себя обстановке.

      Комната, в которой они оказались больше походила на кладовку при маленькой кухне, чем на одну из комнат дворца. Но по крайней мере здесь было тепло и сухо. С потолка не свисала хлопьями паутина, а очаг горел и освещал собой все углы, гоня темноту