Затихли. Перекурят это дело.
И не заметишь, как опять в строю.
Устанут, если петь не перестанут.
Ну, добре, на вечёрке допоют.
Не птицы, чтобы во́ поле резвиться —
Работа не позволит и словца.
А всё же мне дороже и дороже
Находчивые русские сердца.
Летний параграф
Медленная картина:
Солнце по своду неба.
Мальчик родился в полдень,
В месяц ржаного хлеба.
Мальчик родился в поле,
Мальчик родился в боли.
После была истома,
Полный подол соломы.
Грудь пригубил хворобый,
В сон разморило поле.
Полдень. Но спали оба
С получаса́, не боле.
С волею матерь встала,
Тень указует север.
Видно, пора настала
Рожь отделить и плевел.
К дому придётся ехать
С по́том разноголовых.
Каплет святое млеко
С грубых сосцов вишнёвых.
Плачется первородный —
Мальчик устал от сплетен.
Этот параграф летний —
Светел он и бессмертен.
Там, где растут одуванчики
Лугом, не тронутым жадностью,
Там, где растут одуванчики,
Ветер купается в радости,
В радости.
Нет ни обид, ни напраслины
Там, где растут одуванчики.
Ветер купается в радости,
Воздухом мажется масляным.
Сердцем, не тронутым злобою,
Там, где растут одуванчики,
Настой луговой он испробовал,
Пробовал.
Ветер встречается с Вечностью,
Где одуванчик летает.
Вскормленное на млечности,
Грешности сердце не знает.
Принята летняя заповедь —
Солнцеголовое правило.
Там, где росли одуванчики,
Сердце свой след оставило…
«Я полоскала небо в речке…»[2]
Поэту Ксении Некрасовой
Я полоскала небо в речке,
Плела венок из старых снов.
Гадала на огарке свечки,
Лечила крылья мотыльков.
Босыми пятками колола
Жнивьё по скошенным полям.
По лоскутку я от подола
Дарила стройным тополям.
Кукушке песнью колыбельной
Я отпускала тяжкий грех.
Ломоть бросали мне отдельный
За мой убогий, кроткий смех.
Я из тумана пряжу пряла,
Пила цветочный лимонад.
И спелым яблоком упала
В чужой неплодоносный сад…
Я удивлялась и молилась
На Божьи чудеса вокруг.
В миру я не снискала милость,
Как сотни сотен Божьих слуг.
«Ну как не прелесть…»
Ну как не прелесть —
листвы шелест,
травы шёпот,
ежей топот.
Такой и́зык
душе близок.
Грибной – сверху,
а