– Так ты поцелуешь меня? – Да, именно требовательность сквозила в её голосе. Не просьба, не пожелание. Она требовала и требование это подкрепляла пронзительным взглядом.
Подождите… Целоваться на перроне Курского вокзала? Не в Париже или Милане. В Москве, среди снующих бомжей, работяг и якутов-носильщиков? Но сил противиться её требованию я не нашел.
Изобразив на лице теплоту и радушие (которое, однако, нельзя было бы принять за чувственность), я обнял ее за голову и поцеловал. Аккуратно, как бы остерегаясь сделать ей больно. Лоб, глаза, скулы… Она казалась безучастной к поцелуям, хотя явно чего-то ждала. В какую-то секунду этого мучительно долгого поцелуя мне даже показалось, что она считает про себя, словно ныряльщик под водой, опустившийся на дно ради спора на время. Но когда мои губы коснулись уголка её рта, ныряльщик, сидящий в ней, выдохнул. Она хищно впилась в меня и…
В институте мне, с одной стороны, льстило такое знакомство. С другой, по общаге ходило много молодых и явно неопытных первогодок. Мне хотелось опробовать все техники, выученные с Натали. Она же очень ревностно относилась к какому-либо флирту с моей стороны. Хотя сама к тому времени почти жила с аспирантом из дружественной Сирии, и в межобщажной жизни относилась к категории интердевочек – так называлась каста девушек, общавшихся исключительно с иностранными студентами. Вероятно, именно это знакомство и наделило Наташу талантом превращать московскую курицу в бедуинский шедевр. Однако в ответ на мои справедливые ответные претензии, она говорила, что это разные вещи и что она старается для нас. Кстати, так и не понял, что же она тогда имела в виду.
Хотя после одного случая эти слова, часто повторяемые ей, наполнились достаточно глубинным смыслом.
Невольно отпрянув, я сразу даже не смог разобраться в происходящем, понять причину нечеловеческого страха, который охватил мой мозг в тот момент. Мне показалось, что она не просто целовала в ответ. И это совсем не было похоже на прощальный поцелуй. Такой, знаете, как в последний раз. Нет. Она словно тянула меня за собой. Куда-то глубоко и безвозвратно. Она вытягивала из меня жизнь, словно заполняя образовавшиеся пустоты собой, своей жизнью, своей тайной, болью, страхом и еще чем-то пугающе холодным. Я практически в ужасе оторвался от неё