З. Ы. А еще теперь я русскую печь топить умею. Спасибо, Смайл, спасибо талисманчик. Почему-то мне кажется, что услышав мое «спасибо» – он вообще в обморок хлопнется. Непривычные они тут к теплу, эти суровые ребята с удивительно теплыми сердцами.
Третий день новой жизни
Удивительный он парень, Наставник мой. Никак в нём не разберусь… То демонстрирует невероятно богатый внутренний мир, то вдруг замыкается внутри себя, не замечая очевидного и не слыша ничего, кроме собственного голоса. Кто его до подобного довел – не знаю, но этот человек явно должен гореть в Аду…
Ладно, все по порядку!
Пока Смайл изволил почивать, моя деятельная натура не выдержала сидения на пятой точке ровно и поскакала изучать окрестности. Параллельно нарвавшись на помощь местному садоводо-огородническому сообществу в лице крайне симпатичной барышни престарелого возраста, которую все почтительно величали «тетей Машей», бросались помогать по первому свистку и едва ли не на руках носили. Понимаю подобное рвение – тепло, идущее от этой женщины во все стороны, не заметил бы только слепой или идиот.
Тетя Маша к процессу моего участия в колхозной жизни подошла ответственно и со вкусом. Размяли мое непривычное к нагрузкам тельце вдоль и поперек. Сперва тасканием ведер с водой от колодца к огороду, а затем и поливом многочисленных грядок и кустиков.
И так я этим увлеклась, что не сразу заметила внимательно наблюдающего за мной Наставника, повисшего на заборе снаружи. Наверное, за бельишко сушащееся приняла его поначалу.
Забавно то, что пока я делала вид, что не вижу наблюдения, он внимательно и цепко рассматривал меня, словно что-то взвешивая и оценивая. Даже мурашки бегали по спине от этакого пристального внимания. Видимо, высчитывал, стоит Софью Петровну на мясо продать или еще выждать, откармливая, меркантильная душонка. Предположить, почему еще меня так изучали, пока не удалось. Но под этим взглядом я чувствовала себя хуже, чем под прицелами десятка автоматов на КПП.
А когда повернулась, глаза Смайла были веселыми, ехидными и совершенно несерьезными. Висит на заборе, скалится озорно, словно вот-вот высунет язык или пройдется колесом. Талант, однако. Мне, чтобы с эмоции на эмоцию уйти, минута-две потребуются, как минимум!
Наставник, что естественно, попытался утащить меня продолжить тренировку. Логично, впрочем, для него-то три часа прыжков по огороду с ведрами и лейкой – отдых. Это мы, городские и изнеженные, мрем, аки мамонты, от малейшей нагрузки.
Однако, кое-что ему рассказать пришлось, как бы не хотелось отмолчаться. О мерзком побочном эффекте лучевой терапии, который ни с того, ни с сего у меня проявился. Врачи говорили – редкость это большая, подобный синдром. Я и такие, как я, можем в прямом смысле устать до смерти. То есть, мы не чувствуем усталости, пока не