– Сидит Матрешка на одной ножке,
На ней сто одежек:
Не шиты, не кроены,
А вся в рубцах.
– Капуста!
– Кто капусту ест, пуд[33] за один присест?
– Нюта!
Богатый урожай зеленощекой барыни заполнил клетушку. Несколько дней Аксинья добрым ножом, еще Гришиной работы, рубила холодные кочаны, и от их съедобного духа предстоящая зима не казалась страшной.
На столе высились горы белых, хрустких капустных ломтей, Аксинья и Нюта резали, вгрызались в ядреные кочаны, поминали Сергея Радонежского, которого в народе кликали Сергеем Капустником[34]. Перекрестив рот, Нюта закидывала в рот хрусткие ломти, и скоро белые клочки оказались повсюду – в растрепанных косах, за шиворотом, на полу.
– Мамушка, пирогов с капустой хочу, – дочь ластилась к Аксинье.
Тощая, почти прозрачная девчушка, к досаде материнской, не добрела на обильной еде. Пироги, каши, наваристые похлебки она уминала с завидным азартом, чавкала, хвалила, просила добавки, щурилась, словно сытая кошка… А ребра и ключицы торчали, словно на рыбьем огрызке.
Аксинья и не вспоминала, что пошла Нютка от поджарого корня Василия и Анны Вороновых, которые обросли мясом к тому возрасту, когда старшие дети под столом не помещались. Сама Оксюша такой же ветрогонкой носилась по отцовой избе, и мать ее шутливо бранила: «Мослы одни, прости Господи!»
– Нюта, пирогов настряпаем да Таисию с детьми позовем.
– Зайчонок следом за мной ходить будет и канючить: поиграй да поиграй.
– Нюта! Не обижай мальчонку малого. Давно ли ты сама за Нюркой Зайцевой бегала, прохода девке не давала?
– И вовсе я не бегала за ней! Не по нраву мне Рыжая Нюрка, вредная, колючая. А Гошка маленький, с ним скучно.
– А с кем весело?
– Ни с кем.
– Спрашиваю – отвечай.
– С Павкой, Зойкой… – Нож замелькал в Нютиных пальцах.
– Осторожней, нож суетливых не любит.
– Я крупно нарезала. Смотри, какие куски, мельче надобно.
– Илюха Петух, с ним весело да ладно дни проводить. Договаривай, дочь! Думаешь, от матери скрыть правду сможешь? Я все про тебя знаю – носом учую, сердцем высмотрю.
Нюта поперхнулась, закашлялась так, что выступили слезы. Аксинья больше дочь не спрашивала, помнила, что силой своего не добьешься.
Узкие Нютины ступни резво переминались в березовой кадушке. Она прыгала, задрав подол, на капустных листьях, с криком «Ух!». Щенок, решивший, что девчушка играет с ним, бегал вокруг кадушки, подскакивал вместе с Нюткой, звонко лаял, прославляя добрый урожай.
Аксинья, глядя на дочь, ощущала снежное поскрипывание под ногами и соль, которая кусала потрескавшиеся за лето пятки. Давно ли сама она выплясывала в кадушке с капустой и дразнила брата Федю.
Довольна Нютка забавой, что идет на пользу хозяйству, топчет