Мне следовало бы прислушаться к ним еще в прихожей и надеть пальто. Я это сразу почувствовал, как только выскочил из дому и направился к Десятой авеню. С реки дул холодный ветер, слишком холодный для мая, но возвращаться я не стал.
Взяв такси на углу, я велел везти меня к перекрестку Восемьдесят второй улицы и Амстердам-авеню. У траншеи все еще мог дежурить коп, но даже если нет, не стоило подъезжать на автомобиле к самому входу в дом.
Полицейского возле ямы не было. Не толпились вокруг и криминалисты-любители. Попадались, правда, обычные прохожие, да подростки околачивались неподалеку. Я свернул у дома номер 156, спустился по трем ступенькам, отпер дверь ключом Мег Дункан и вошел в холл.
На полпути к лифту у меня возникло странное чувство. Кто-то наблюдал за мной. Это ощущение постороннего присутствия, незримого и неслышного, старо как мир, но всегда застает тебя врасплох. У меня оно возникает в нижней части спины. Наверно, будь у меня хвост, я бы его в таких случаях поднимал либо поджимал.
И только во мне забрезжило это смутное ощущение, как дверь справа в трех шагах от меня со скрипом приотворилась, чуть-чуть, всего на какой-то дюйм. Не останавливаясь, я сделал эти самые три шага, протянул руку и толкнул дверь. Она открылась примерно на фут, но мне этого хватило. Свет в комнате не включали, в прихожей разливалась полутьма, но глаза у меня хорошие.
Она даже не шелохнулась.
– Зачем вы это сделали? – спросила она. – Это моя комната.
Что примечательно: прежде мне казалось, что лучше всего она выглядит при ярком свете, а сейчас я находил, что больше всего ей идет полумрак.
– Прошу прощения, – извинился я. – Как вам известно, я сыщик, а сыщикам свойственны дурные привычки. Сколько раз вы были в комнате наверху?
– Мне не разрешают туда ходить, – парировала она. – Да и стала бы я вам рассказывать. Чтобы вы потом передали маме? Простите, я закрываю дверь.
Она так и сделала, и я не стал ей мешать. Стоило бы побеседовать с ней подольше, но с этим придется подождать. Я подошел к лифту, отпер дверь, вошел и поехал наверх.
У человека всегда возникают определенные ожидания, даже когда он сам того не сознает. Пожалуй, я ожидал увидеть напуганную или возмущенную женщину, сидящую на диване или в кресле, и Фреда, не спускающего с нее глаз. Ничего похожего.
Фред стоял посреди комнаты, придерживая руками брюки. На щеке у него я заметил две красные полосы. На секунду мне показалось, что никакой женщины в комнате нет, потом я заметил какой-то тюк на полу и торчащую из него голову. Женщина была закутана в желтое шелковое покрывало, стянутое посередине ремнем Фреда.
Я подошел и взглянул ей в лицо, она ответила мне гневным взглядом.
– Она ничуть не пострадала, –