Это не сон, не сон, не сон!
Я вернулась!
О боже, я проснулась.
Рэй
Наверняка каждому из людей, появившемуся на свет, хотелось бы знать, для чего он родился. Было бы неплохо, если бы где-нибудь действительно был талмуд, в котором черным по белому было бы написано: «Рожден, чтобы…».
Я бы с удовольствием прочитал.
Для чего я родился? Кем должен был стать? Что должен был сделать?
О чем бы я ни мечтал, ничему не суждено было сбыться.
Когда я был маленьким, мне нравились мотоциклы, трансформеры и Настя Коваленко. Тогда всё было просто: я куплю себе мотоцикл, буду делать такие трюки, что у всех голова закружится, и сделаю Настю Коваленко Настей Петровой. Всё было ясно, и меня всё устраивало.
А потом однажды во время дворовой игры в футбол мне прилетело мячом: я очнулся через полминуты, увидел над собой взволнованных друзей и почувствовал привкус крови во рту. «Ранка и ранка, подумаешь!» – я не придал этому значения. До свадьбы заживёт.
Но проходили дни, а привкус крови становился лишь сильнее. Месяц, два – я уже начал привыкать к этому, сплёвывал каждые две минуты. Мать ругалась, говорила, что это некультурно, говорила перестать, чтоб не позорил их с отцом.
А потом мы отправились в поездку. И тут, посреди толпы около очередного культурного наследия, меня вырвало от ощущения крови. Я потерял сознание.
Когда пришел в себя, пришлось объясниться. Мать не нашла ранки во рту, и мы пошли по врачам.
Мы сидели в очередях, ходили из кабинета в кабинет, врачи разводили руками, мама грозила министерством здравоохранения. Мы пошли в платную клинику, где походили из кабинета в кабинет, не сидя в очередях. Меня просили нарисовать картинки, объяснить свои ощущения, полежать спокойно в аппарате, не двигая головой. В итоге доктор что-то долго объяснял матери, мама расплакалась. Потом она собрала сумку и увезла меня в психушку на стационар.
После двух недель среди странных людей и непрерывного привкуса крови во рту я отказался возвращаться туда. Когда я был в своей комнате, где никого не было, мне было хорошо. Я не понимал, зачем мне возвращаться обратно.
Мать настояла, чтобы я сходил в школу. Естественно, там всё только усугубилось.
После школы сразу она увезла меня опять в психушку.
«Две недели, – убеждала она, – всего две недели».
Но был целый месяц, до тех пор, пока глава не пришел за мной. Тридцать дней людей утром, в обед и вечером – привкус крови 24/7. Тридцать дней лекарств, от которых спишь по восемнадцать часов в сутки. Тридцать дней безвкусной еды, сна на продавленном матрасе и невменяемого окружения.
И однажды появился глава. Хоть кто-то, наконец, объяснил мне, что происходит.
Мать, отец, мотоцикл и Коваленко забыты – не для той жизни, оказывается, я родился. Как мне быть среди живых, если я чую их кровь как акула – за версту?
Для чего мне дан такой бессмысленный потенциал? Разве не