То была игра. Шесть молодых мужчин и знакомые Тиму сёстры, сидя за столом, что-то бросали, двигали и передавали друг другу. После каждого хода один из игроков под взрыв хохота и насмешек подходил к сбитому на колени Тиму и делал ему больно.
Через час бесконечной боли, плохо соображая, Тим лежал на полу. Он уже не реагировал на удары. Лишь иногда пробивающийся как сквозь вату собственный стон вытаскивал из полуобморочного состояния. Очередной щелчок по кончику сломанного носа в который раз отправил в беспамятство.
Открыв глаз, обнаружил себя сидящим на складном стуле. Напротив, за кровавой пеленой перед глазами, то расплываясь, то вновь приобретая четкость, маячило лицо чернявого сержанта. Держа за волосы одной рукой, другой Скарт пытался вставить Тиму в рот трубку баллончика с транквилизатором. Короткое шипение, горечь во рту, и уже через секунды Тиму стало заметно лучше. Сознание прояснилось, боль почти отпустила, тело налилось непонятно откуда взявшейся силой.
– Нет, – услышал он голос, – легко сдохнуть я тебе, грязь, не дам. Я выпью твою жалкую жизнь по капле, после чего выброшу обгадившиеся останки в топку утилизатора.
Игра продолжилась, но теперь в ней участвовал Скарт, и его подходы были особо болезненны. Время растянулось в бесконечный кошмар. Приходя в себя от очередной дозы транквилизатора, Тим какое-то время мог соображать.
Открыв глаза, в очередной раз, понял, что что-то изменилось.
– Пасть открой, – донеслось до ушей.
Мундштук пребольно ткнулся в разбитые губы. Едва стало легче, осмотрелся. Игры, алкоголь и возбудители были отложены в сторону. Пехотинцы столпились в центре трюма. Музыку приглушили, и до ушей долетали глухие удары, доносящиеся из-за спин смотрящих в дальний конец трюма солдат.
Лишь один из солдат не участвовал в вакханалии. Не в силах подняться, он осоловевшими глазами равнодушно смотрел, как схватив Тима за шиворот, Скарт волоком потащил его к остальным.
Получив пинок, Тим поднял глаза и у той стены трюма разглядел тех двоих. Держась только за счет транквилизаторов, искалеченные окровавленные пленники, покачиваясь, стояли лицом к мучителям.
– Руки в стороны, – резанул по ушам громкий окрик, – шире, – вновь разнеслось по трюму.
– Смотри, – встряхнул сержант Тима.
Один из солдат поднял винтовку. Оружие шикнуло и практически мгновенно звякнуло по установленному за спинами пленников бронелисту.
– Мимо, – понеслось со всех сторон, – косой, иди проспись, – в неистовом кураже кричали пехотинцы.
Винтовка перешла в другие руки, шелест оружия и размозжённые пальцы упали на палубу. Вскрик, рука опустилась, но резкий окрик требовал вернуть её на место. Воя раненым зверем пленник, пачкая кровью металл, покорно развёл руки.
– Немного