Поселки жили по собственным правилам, не так строго смотрели на брак и закрывали глаза на некоторые прегрешения, объявленные вне закона на Пути. Гости из Часовой Башни были редки, и, сколько бы церкви ни посылали сюда своих миссионеров, на них глядели с подозрением. Девочкам вроде Рашмики дозволялось читать техническую литературу и заниматься раскопками, но не изучать скрижали куэйхистов. Согласно общему укладу, женщины в поселках находили себе работу сами.
Другой стороной медали было то, что Равнина Вигрид не могла рассчитывать на покровительство и защиту соборов. Поселки вдоль Пути охранялись разношерстной и слабоорганизованной соборной милицией, и в кризисных ситуациях церковники оказывали им поддержку. В распоряжении соборов имелось оборудование, значительно превосходящее все, чем пользовались на Вигриде, и Рашмика не раз становилась свидетельницей того, как ее друзья и родственники умирали из-за невозможности пользоваться услугами современной медицины. Платой за медицинскую помощь была, конечно же, встреча со службой крови. И как только в жилах человека появлялась кровь куэйхистов, все прочее ему становилось безразлично.
Рашмика принимала родные порядки со смесью гордости и упрямства, свойственных обитателям Вигрида. Никто не сомневался, что жизнь в этих краях неизмеримо труднее, чем около Пути. Все знали, что на Равнине Вигрид по-настоящему веруют лишь единицы и даже у них вера обычно поколеблена сомнениями. Как правило, именно сомнения, желание найти ответы на беспокоящие вопросы приводили людей в раскопки.
При всем при том обитатели поселков не желали себе другой судьбы. Они жили и любили так, как считали правильным, глядя на облепившие Путь благочестивые общины с чувством морального превосходства.
Рашмика вошла в последнюю комнату своего дома; при каждом шаге заплечная сумка тяжело билась о копчик. Было тихо, но девушка ступала еще тише и напряженно вслушивалась – и как будто улавливала слабейший гул дальних раскопок, отголоски бурильных и землеройных машин, доносящиеся через километры извилистых тоннелей. Время от времени раздавалось глухое «бум» взрыва или барабанная дробь отбойного молотка.
Рашмика так привыкла к этим звукам, что они нисколько не тревожили ее сна; напротив, она бы немедленно проснулась, если бы раскопки прекратились. Сейчас же ей хотелось, чтобы там шумели сильнее, заглушая звуки ее бегства.
В последней комнате было две двери. Одна открывала горизонтальный проход в более широкие тоннели, в сеть подземных путей сообщения с другими домами и помещениями поселка. Вторая дверь располагалась в потолке, над скобяной лестницей. Мгновение – и этот люк распахнут, зияет темнота.
Рашмика достала из шкафа вакуумный скафандр, стараясь не стучать шлемом и ранцем о три других скафандра, висящих на общей вращающейся вешалке внутри шкафа. Три раза в год на учениях ей приходилось облачаться в скафандр, и