Костя почесал голову.
– А я все смотрю: земли дешевеют и дешевеют, – посетовал он. – Я за выручку от прошлой партии спирта, что мы византийцам вдули, могу прикупить соседнее поместье. Алессандра очень советует. Говорит, что год назад за него бы в пятнадцать раз больше запросили бы.
Костя поднялся и нервно прошелся вдоль перил террасы.
– Так, может, все-таки уже и собираться надо?
Захар отмахнулся:
– Тимофей Михайлович тоже сказал, что с такими вояками, как те провансальцы, можно еще недели две балду гонять, а потом еще месяц отдыхать.
Он припал к кубку, крякнул и потянулся за бужениной.
– Дождемся Улугбека и начнем. – Но тут рот путника забил сочный ломоть свежеприготовленного мяса. – А пока…
Глаза уставшего человека медленно прикрылись. Дыхание замедлилось и стало мерным, будто специально подстраиваясь под редкие дуновения ветра, изредка залетающего на террасу через плотные занавески.
– Можно и не спешить, – уже сквозь полудрему добавил он.
9
Полночь уже миновала, когда один из прикорнувших на террасе мужчин зашевелился. Что-то мешало спать. Костя проснулся, рывком сел, потянулся и, охнув, схватился за голову.
– У-у-у… Когда же я пить-то научусь?
Рядом надрывался в попытках перекрыть серенаду расквакавшихся лягушек Захар. Из открытого рта его вылетала такая какофония, такой забористый храп, что Костя удивился, как это он умудрялся спать при этом.
Малышев пошарил на столе. Ни воды, ни вина не было. Пришлось идти в коридор, где еще оставались запасы.
Пока бывший фотограф поправлял здоровье, осушая один за другим кубки с разбавленным вином, которое здесь подавалось вместо воды, мир вокруг него понемногу приходил в норму, приобретая знакомые очертания.
Луна спряталась за тучку, но все равно было достаточно светло.
Малышев почувствовал непреодолимое желание пройтись… Как минимум на двор.
Уйти ему не дали.
Шорох за перилами террасы в редких перерывах громоподобного красноармейского храпа так и остался бы незамеченным, если бы не слух Кости, явно обостренный посталкогольным синдромом.
Малышев