– …без понимания, гуляет по мелководью и не думает о притаившихся на глубине монстрах, – закончил за меня Баян. – Я знаком с пословицами Нингсу.
Как же я его в тот момент ненавидела! Ненавидела себя за потерянную память, ненавидела замки и ключи, без которых не могла их открыть.
Что может быть хуже? Отец удаляет меня и повышает Баяна до моего положения либо оставляет меня во дворце, чтобы я ему прислуживала?
Баян, может, и не умел читать по лицам, но смягчился.
– Ты подолгу бродишь по дворцу и забавляешься с конструкциями.
– Я не забавляюсь, а изучаю, – сказала я и сама услышала раздражение в своем голосе.
Баян поднял руки, как будто сдавался:
– Чем бы ты ни занималась, я видел, как ты это делаешь. Император видел. Я вернул бо́льшую часть воспоминаний, но не потому, что разговаривал с конструкциями, а потому, что медитировал и проводил много времени наедине с собой. Может, если бы ты выбрала этот путь… Если бы ты выходила во внутренний двор или к пруду либо просто подольше медитировала у себя в комнате, тогда и ты смогла бы вернуть свои воспоминания.
– И всего-то?
Хотелось бы, чтобы все было так просто.
Лицо Баяна – уверенный взгляд, приподнятые черные брови, губы сомкнуты, но не стиснуты. Я поняла, что он не испытывает ко мне ненависти, хотя мог бы и даже должен был меня ненавидеть.
Когда у меня будет больше ключей – после того, как я их украду, – мне не составит труда его подставить, если отец меня поймает. Из Баяна выйдет плохой император, он слишком похож на отца – тоже увлечен тайнами и любит экспериментировать с магией.
Конструкции высшего уровня – Чиновник, Торговец, Воин и Лазутчик – помогали отцу править, но он все больше полагался на них, а сам продолжал заниматься своими мистическими проектами.
– Да, может, стоит попробовать, – сказала я.
Баян улыбнулся. Я нахмурилась, потому что ждала подвоха или еще чего похуже.
– Баян! Лин!
Голос отца эхом прокатился по коридору. Он кашлянул в рукав и, прихрамывая, пошел в нашу сторону.
У меня в груди словно огонь разгорелся, и жар поднялся к самой шее. Какая же я идиотка! Стояла и обменивалась колкостями с Баяном, а отец тем временем покончил со своей вечерней рутиной. Надо было убраться подальше, пока Баян меня не застукал.
Баян расставил ловушку?
Судя по его лицу, он был удивлен не меньше меня.
Посох отца с набалдашником в форме головы феникса стучал по полу, тапки шаркали еле слышно.
В одном из моих ранних воспоминаний я болела и, проснувшись, увидела ступни отца: они были все в окровавленных бинтах.
– Это был несчастный случай, – прохрипел он тогда, причем таким тоном, который исключал дальнейшие вопросы.
– Что вы делаете перед моей комнатой? – спросил отец, когда наконец добрел до нас.
Щепка, которую я использовала, чтобы не дать двери закрыться, оттягивала карман. У меня горели кончики ушей. Я приказала им стать