С Майей было когда легко, а когда – непонятно. К примеру, когда она увидела в руках Киселева книгу про насекомых, живо заинтересовалась:
– Зачем тебе книжка про муравьев? Воевать с ними собрался?
– Воевать с муравьями? – не понял Киселев. – Они что, собираются напасть на нас?
– Да кто вас, военных знает, к чему вы там готовитесь, – хитро прищурилась Майя сквозь свои огромные очки. Потом предложила сама рассказать про муравьев. Мол, уже имела с ними дело, а практика всегда лучше книжек. Пристроившись рядом, она поведала своим очаровательным голоском много интересного про этих насекомых: сколько их видов, какие повадки, как живут. Пусть Киселева муравьи интересовали поскольку постольку, он поймал себя на том, что слушает с неподдельным интересом. Оказалось, муравьи могут заниматься животноводством, ухаживая за колониями тли, а еще выращивают специальные грибы для пропитания.
– Занятно, – прокомментировал Киселев. – Возможно, у нас под ногами целая цивилизация, а мы и не знаем. Свои Достоевские, Толстые, только не доступны нашему восприятию.
– Вот писателей у них точно нет. Да и вообще, с воображением туго! – неожиданно вскинулась Майя и отошла к окну. Сержант проследил за ее движениями. Невольно удивился, насколько они ладные и четкие, словно это и не замученная книжками филологиня, а спортсменка, с утра до вечера проводившая время на тренажерах. Вспомнился тот призрак в душевой кабине. Не она ли? Да вроде нет. Стать та же, однако у Майи волосы не серебряные, а медового цвета. Хотя долго ли перекрасить?
Интересно, вздохнул Алексей, удастся ли ее затащить в постель? С одной стороны, хотелось бы. С другой – торопиться не стоило, слишком уж он дорожил ее расположением. Как она отнесется, если начнет предлагать ей перевести отношения из просто дружеских в более тесные? Хорошо, если пойдет им навстречу. А если наоборот? Что дальше – будут сидеть в этой ранее комфортной библиотеке в разных углах и зыркать друг на друга, «просто друзья»? Или для Киселева вообще дверь этого заведения закроется, чтоб не приставал?
Киселев был свободным молодым человеком, отчего и рассматривал практически всех достаточно фигуристых и смазливых представительниц противоположного пола как цель для секса. В чем не видел ничего удивительного или запретного. В двадцать первом веке странно было бы ожидать других повадок от хомо сапиенса мужского пола, не подверженного гомосексуальным наклонностям.
И девочка была очень даже ничего, пусть скрывала фигуру длинная одежда с головы до пят, а глаза и пол-лица утопали в очках.
Ее манеры, утонченные донельзя, словно у аристократки времен Александра Великого, в первое время просто сбивали с толку. Часто возникало ощущение, что они вкладывали в слова разный смысл. После ряда неудачных попыток понять ее раз и навсегда, Киселев отступил,