Все как прежде: золотые кольца, жемчужное ожерелье, три браслета и несколько пар серег, самые дорогие с ярко-красными рубинами. Миша небрежно свалил все в одну кучу и бросил к себе в карман. Будь что будет. На секунду вспомнив про сестру, которой очень нравилось мерить мамины драгоценности, он вытащил рубиновые серьги и положил их обратно в ящик. Теперь он преступник, ничего не изменишь, но пусть достанутся Тане в память о матери, а не какому-то петербургскому ростовщику.
Слезы вновь застилали глаза. Мишенька закрыл ящик на ключ, положил его обратно в карман платья и вернулся к себе в комнату. Тихо сложив свои скромные пожитки в котомку, он взглянул на икону Архангела Михаила в углу комнаты, быстро перекрестился и, взяв бумагу и перо, начал писать:
«Алеша, прости, что обращаюсь именно к тебе, тем самым заставляя сообщить новость нашей семье, но за время, что мы провели вместе в Москве, ты стал мне дороже кого-либо из нашей родни. Я безмерно люблю и папеньку, и тебя, и сестер, но вынужден покинуть наш дом как преступник, потому что совершил поступок, которому нет оправдания, и я не хочу, чтобы позор пал на всю нашу семью. Скажи им, прошу, что я проигрался в карты в Москве и приехал сюда, только чтобы проститься с маменькой и найти денег для возврата долга. Учебы в Университете мне не видать, и я не хочу больше ни у кого ничего просить. Я не знаю, что ждет меня в будущем, но такова моя судьба. Возможно, когда-нибудь я смогу вернуться и заслужить ваше прощение, но сейчас должен искупить свою вину. Прошу, поцелуй за меня сестер и скажи отцу, чтобы не держал зла на своего непутевого сына.
Твой брат Михаил».
Аккуратно сложив лист бумаги, Миша тихо покинул комнату. Он подошел к соседней двери, где ночевал брат, и аккуратно просунул записку в щель, чтобы Алеша увидел ее утром. На бумаге так и остались мокрые пятна от слез. По-прежнему тихо, стараясь никого не разбудить, Миша вышел из дома навстречу своему будущему.
***
– Дамы и господа! Мы