Эсме посмотрела на свою карту и побледнела.
– Разрешите мне взглянуть?
Она неохотно положила на стол восьмерку бубновой масти.
– И все же это просто удачная догадка, – пожаловалась она.
– Первое неверно, – возразил он. – Но второе верно. Мисс Гамильтон, есть разница между вероятностью и удачей. Теперь переверните карту рубашкой вверх и возьмите другую.
– Это нелепо. – Но она сделала, как он просил.
– Теперь, мисс Гамильтон, вы изменили вероятность, – сказал он, не сводя с нее глаз. – Теперь у нас пятьдесят одна карта, поскольку восьмерка бубновой масти вышла из игры.
По его настоянию они повторили те же действия еще более десяти раз. Четыре раза сэр Аласдэр ошибся. Эсме пыталась торжествовать, но с каждым разом точность его догадок возрастала. Он неизменно называл вероятность угадывания для каждой последующей карты. Цвет масти, фигурная или нефигурная. Вскоре он смог угадывать не только это, но саму масть и даже число.
Голова у Эсме шла кругом. Что еще хуже, сэр Аласдэр, казалось, мог точно назвать, какие карты вышли из игры и какие остались. Она вспомнила стопку загадочных книг в курительной комнате, которые невозможно было читать. Ей пришлось с досадой признать, что он, должно быть, не только прочитал, но и понял все эти проклятые книги.
После того как он правильно назвал четыре карты одну за другой, Эсме встала.
– Все это ужасно глупо, – сказала она, откладывая в сторону последнюю карту. – Сэр, вряд ли вы позвали меня затем, чтобы забавляться с картами?
Он смел карты со стола.
– Вы, мисс Гамильтон, высказали пренебрежение к тому, как я обеспечиваю себе средства к существованию, – спокойно заявил он. – Я просто защищал свою честь от ваших жестоких и оскорбительных обвинений.
Эсме засмеялась.
– Но ведь вы, разумеется, живете не умом?
– Вы считаете, что у меня его нет? – с вызовом спросил он.
Она растерялась.
– Я не говорила этого.
– Но вы, помнится, предположили, что у меня вряд ли есть что-нибудь, кроме… дайте подумать… да, смазливой физиономии, разве не так?
– Я ничего такого не предполагала, – сказала она и поняла, что солгала. – Тем не менее игра в карты едва ли требует умственных усилий.
– Вам когда-нибудь приходилось играть в двадцать одно, мисс Гамильтон? – спросил он мрачно. – Идите к себе наверх и прихватите те три сотни фунтов из чернильницы, шляпной коробки или где вы их там прячете, и если вы не ведаете сомнений, давайте проверим ваше глубокомысленное утверждение.
Красавец Маклахлан с его золотыми волосами и неприятно резким голосом был сам дьявол, хуже того – дьявол с ангельской внешностью. У нее не было сомнений, что он ободрал бы ее до нитки, только чтобы доказать свою правоту.
– Нет, спасибо, я не играю в азартные игры.
– Вы, мисс Гамильтон, очень лихо сыграли, приехав в Лондон с этим ребенком.
– Она не этот ребенок, – сказала Эсме. – Она…
– Да, да, – прервал он ее, сделав отстраняющий жест рукой. – Она Сорча. Я помню